Федор сейчас же ощутил себя самым невежественным и бездуховным профаном, радуясь, что Беловодье не откроет ему свои двери.
— Чего ухмыляешься? — спросил Толик.
— Да так, вспомнил одну знакомую. Вот ты тут говорил о земных цепях и так далее, а она мечтает нарожать кучу детей и всю жизнь убирать лошадиный навоз. Странная, правда?
— Да уж. — Толик вдумчиво почесал нос. — Безнадежный случай. Но вообще… кто знает. Может, и она когда-нибудь пробудится от своего темного сна.
— А вот еще, — продолжал Федор, — один мой приятель очень сильно не любит п…ров. Ну просто с цепи срывается, когда видит их. Странный, да? Настолько не думать о духовном и циклиться на такой ерунде.
— Этому бы приятелю да в морду, — громко фыркнул Олежек.
— Духовная закрепощенность, — кивнул Толик. — Но это поправимо.
До леса оставалось совсем немного, когда Евгений Петрович остановился, обнаружив в земле дыру, похожую на заброшенную штольню. В поперечнике она была метров трех, а глубину Толик определил, бросив камень.
— Метров пять-шесть.
Евгений Петрович посветил в дыру фонариком.
— Там могут быть боковые ответвления, — сказал он и сбросил со спины рюкзак, достал веревку. Посмотрев на Олежека, протянул ему конец: — Давай.
Олежек, в восторге от предстоящего, быстро обвязался веревкой и полез в дыру.
— Что вы хотите там найти? — недоумевал Федор. — Пещеры?
— Вот именно, — отозвался Попутчик, стравливая помалу веревку. — Очень меня интересуют пещеры, — промурлыкал он себе под нос.
— Значит ли это, — поинтересовался Федор, — что вам неизвестна точная цель похода?
— Цель мне совершенно точно известна. Неизвестно, где она локализуется, — ответил Попутчик, чем внес еще больше неясности во все предприятие.
— Ладно, говорите загадками сколько вам хочется, — сказал Федор и растянулся на траве, — в конце концов все равно не скроете.
— Верно. Так что любуйтесь видами, Федор Михалыч, дышите горным воздухом и не мучайте себя ненужными мыслями.
Толик смотрел на них удивленно, будто не понимал, о чем речь. На лице его было явственно написано: какие виды и какой горный воздух, когда все помыслы должны быть о сокровенном.
— Я же профан, — снизошел до объяснений Федор.
Толик, немного помрачнев, отвернулся.
Из дыры показалась голова Олежека, счастливо улыбающегося.
— Совсем ничего, — доложил он.
— Первый блин комом, — сказал Федор и первым направился к кедровнику, надеясь спрятаться там от солнца. За ним потянулись остальные.
В лесу устроили привал с обедом, говорили о разной чепухе, а Толик и Олежек устроили погоню с воплями за выбежавшим из-под корней дерева зверьком. Толик кричал, что это соболь, но в конце концов загнанный в дупло зверь оказался колонком.
— Из его хвоста делают кисточки для художников, — гордо сообщил Толик, как будто сам работал на фабрике кисточек.
Глядя на этих клоунов, Федор все сильнее убеждался в том, что Евгений Петрович личность куда более загадочная, чем сам Бернгарт, посвященный в мистические расклады мира.
Когда снова тронулись в путь, он вспомнил:
— Кстати, о пещерах. Не в этих ли горах в прошлом году нашли тайное поселение кержаков с этими… молельными черными квадратами?
— В этих, — с явным удовольствием ответил Олежек.
— Я думаю, эти кержаки — последние хранители истинного эзотерического древлеправославия, — с мрачным торжеством в голосе произнес Толик. — Неудивительно, что они скрылись в глубине гор и не желают выдавать свои тайны.
— Ну, если так, полагаю, за ними начнут охоту, — сказал Федор.
— Кто? — возмутились оба «беловодца».
— Тот, кто осознал себя духовно жаждущим, но еще не отринул земных цепей, — с такой же вдохновенной мрачностью пояснил он. — А может, просто позарятся на старообрядские иконы. Если их отмыть от копоти — на мировых аукционах с руками рвать будут.
— Отмыть?! Уничтожить тайные знаки черных квадратов! — Эта мысль до того поразила Толика, что он на своих ногах-ходулях ушел далеко вперед и долго шагал в одиночестве — переживал.
До самого вечера продвигались по верхнему краю высокогорных лесов, то выходя на цветущие луга, то опять вовлекаясь в сосново-кедровую тайгу. Евгений Петрович время от времени брался за мощный бинокль и подолгу разглядывал окрестности. Федор в эти минуты передышки созерцал снежные вершины и очень надеялся, что туда Попутчик их не потащит.
До темноты успели разбить палатку недалеко от бурной речки, вздувшейся от таяния горных снегов.
— У меня такое чувство, будто я уже неделю брожу по этим горам, как лунатик, — сказал Федор после ужина. — И завтра будет то же самое, и послезавтра. А потом мы заблудимся и умрем с голоду.
— Неужели неясно, что я ищу знак? — вскипел Евгений Петрович, тоже раздосадованный впустую прошедшим днем.
— Ну хоть скажите, как он выглядит, — попросил Федор, — может, мы тоже его поищем.
— Представления не имею.
— Ясно. Найди то, не знаю что, — проворчал Федор, заполз в палатку и закутался в одеяло.
Рано утром его растормошил напуганный Олежек.
— Чего тебе? — недовольно спросил Федор, открыв глаза. У другой стенки палатки похрапывал Попутчик.
— Толик пропал, — выдавил Олежек. — Наверно, утонул. Там реку разнесло.
Федор перекатился к выходу из палатки и выглянул. Река стала в полтора раза шире и бурлила раза в два злее. Седая от ледяной мути вода пенилась, пузырилась, точно кипела. До палатки ей оставалось не больше двух десятков метров, и расстояние на глазах сокращалось. Федор разбудил Евгения Петровича. Втроем впопыхах скомкали палатку, подхватили поклажу и перебрались подальше от разошедшегося не на шутку потока.
— Ну и где его искать? — кисло спросил Федор, сбросив на землю свой рюкзак и поклажу Толика. — Может, он в лес гулять пошел?
— Зачем? — бессмысленно таращился Олежек.
— Духовную жажду утолять, — процедил Федор.
Один Евгений Петрович проявлял хладнокровие. Не спеша повернувшись вокруг своей оси с биноклем у глаз, он сказал:
— Вещи оставим здесь, я пойду вверх по склону, Федор — спуститесь вниз вдоль реки, осмотрите берега. Ты, — он ткнул пальцем в Олежека, — походи по лесу, покричи, вдруг отзовется. Через час встречаемся здесь.
Они разошлись в стороны, но никаких следов Толика не обнаружили. Когда снова собрались, разделили между собой продукты, которые нес Толик, а вещи его взял Олежек.
— Оставь тут, — сказал ему Евгений Петрович, — твоему приятелю они уже вряд ли понадобятся.