Валлиец с вызовом посмотрел ему прямо в глаза.
– Да, ясно. – Его взгляд полыхнул ярко-синим пламенем.
Это удивило Вильгельма и вызвало улыбку на его устах. Значит, он выдал свою любимую Танон не за трусливого болвана.
– Я не должен отчитываться перед тобой за принятые мной решения. Но после того, как я собственными глазами увидел истинное лицо де Куртене, то понимаю, что у тебя были основания задать мне подобный вопрос. – Вильгельм откинулся на спинку кресла, взяв со стола бутыль с вином. – Отец де Куртене сражался вместе со мной в битве при Гастингсе – той самой, где мы наголову разбили английское войско. Он был моим другом, и потому я не стал наказывать Роджера, когда узнал от тебя, как плохо он обращался с Танон. Действительно, в детстве он был хулиганом. Я отослал его в Нормандию. Когда он вернулся назад, то мне показалось, что он изменился в лучшую сторону и сможет стать Танон хорошим мужем. Роджер унаследовал много земель, после того как умер его отец. Такой ответ удовлетворяет тебя?
– Да, – ответил Гарет, радуясь, что приехал в Уинчестер как раз вовремя, чтобы во второй раз спасти Танон от де Куртене.
Он осмотрел зал в поисках жены.
Танон сидела за столом Данте и медленно пила из бокала.
– Можешь идти к ней.
Когда Гарет ушел, Вильгельм повернулся к Бранду:
– Он мне нравится.
Бранд рассмеялся, потом встретился взглядом с женой и сделал ей знак вернуться.
– Поэтому ты пригрозил ему отрубить голову?
Вильгельм кивнул и сделал большой глоток вина.
– Я должен был сделать это. Гарет – опасный человек, Бранд. Он меня уважает. Потерять его уважение было бы очень неосмотрительно.
Танон подняла глаза от бокала и увидела Гарета, идущего к ней через толпу гостей. Она почувствовала, как ее лицо озарила невольная улыбка. Он рассказал королю о Роджере и Петунии. Гарет спас ее от де Куртене, освободил ее от него на целых двенадцать лет. Из-за нее Роджера отправили в Нормандию, Танон надеялась, что Гарету не слишком досталось от Вильгельма. У нее кружилась голова, а мысли все перепутались. В этом был виноват Гарет – вернее, ощущения, которые он будил в ней. Впервые в жизни она не могла совладать со своими чувствами. Панический страх опять сжал ей сердце, и Танон сделала еще один глоток из бокала. Да, Гарет опять спас ее от Роджера, и теперь чувство облегчения было еще сильнее, чем в первый раз.
Танон хотела, чтобы он поцеловал ее. Ей нравилось, когда его шершавые пальцы касались ее лица, а твердые мускулы сильного тела нежно прижимались к ней. Она скользнула взглядом по высокой фигуре Гарета. Она росла среди сотен мужчин, и ни один из них не пробуждал в ней таких необузданных желаний. Сегодня ночью ей предстоит исполнить свой супружеский долг, и надо сделать это с ясной головой. Боже, но о какой ясной голове могла идти речь, когда она едва помнила, как ее зовут? И что случится с ней, когда они останутся наедине? Танон вспыхнула. Что, если он окажется таким же свирепым в постели, как и на турнирном поле? Танон посмотрела на окружавших ее людей сквозь опущенные ресницы, молясь, чтобы никто не догадался по лицу о ее непристойных мыслях.
Гарет был рядом. Его пристальный взгляд, направленный на нее, казался осязаемым. Грива длинных золотистых волос развевалась от быстрой ходьбы. Сейчас Гарет походил на льва, гордо идущего к своей львице.
Танон допила виски и нервно закусила губу, когда Гарет подошел к столу. Merde, она вся дрожала от возбуждения.
– Пойдем. – Он протянул руку и поднял Танон с места. – Я хочу остаться с тобой наедине.
Ее глаза широко открылись.
– Но я не знаю, что мне делать, – тихо промолвила Танон, когда они отошли от стола.
Гарет заглянул ей в глаза таким мягким, невероятно нежным взглядом, что у Танон перехватило дыхание.
– Не волнуйся насчет этого. – Его голос был таким же мягким, как и дыхание, что касалось ее губ.
– О, но я не могу не волноваться! – Танон освободилась из его объятий. – Мне нужно обсудить это с мамой. Она утром плохо себя чувствовала, и я не хотела беспокоить ее своими вопросами. – Танон проговорила эти слова быстро, сжимая в кулаке материю своего платья. – Она носит ребенка, а я даже не смогу увидеть его. Может быть, мы когда-нибудь навестим их? Моя двоюродная сестра спрашивала меня сегодня…
– Нет.
– Нет?
– Путешествие через границу между Уэльсом и Англией слишком опасно, Танон.
– Но можно попросить Вильгельма послать гонца.
Она захлопала ресницами, но от яркого света факелов в зале опять закружилась голова. Женские хитрости не помогли ей добиться нужного результата. Танон опустила плечи.
– Давай забудем о возвращении сюда и пойдем…
Губы Танон задрожали, и по щекам покатились слезы.
– Черт! – услышала она, как выругался Гарет. Ее муж выглядел таким растерянным и беспомощным, что Танон рассмеялась бы при виде внезапной неуверенности, охватившей этого необыкновенно искусного воина, если бы не чувствовала себя такой несчастной.
– Прекрати, Танон, – потребовал он.
– Я скучаю по маме. – Она опустила голову и спрятала затуманенные зеленые глаза под пышными ресницами, на которых блестели капли слез.
– Она находится в двух шагах от тебя!
– Но завтра… – Она всхлипнула, на щеки брызнула новая порция слез.
– Ладно, – отрывисто проговорил Гарет, сознавая, что будет потом жалеть об этом. – Я постараюсь. Я найду способ. Перестань плакать.
Танон вытерла нос и посмотрела на него.
– Ты не обманываешь меня?
– Я ведь только что пообещал тебе это. Я отвечаю за свои слова, – нахмурившись, ответил Гарет.
Ее лицо мгновенно озарилось радостью. Она бросилась в его объятия. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, Танон обнаружила одну из самых сильных женских хитростей – слезы.
– Ты готова идти в спальню? – шепнул ей на ухо Гарет.
Его голос был низким, убаюкивающим. Он обнял ее за талию, прижимая к мускулистой груди. Но Танон едва заметила это. Внезапно она почувствовала себя настолько изможденной, что даже не смогла улыбнуться в ответ.
– Oui, я готова. Я ужасно хочу спать.
Улыбка исчезла с его лица.
– Спать? – Он нагнулся к ней. – Танон, ты пила виски?
– Совсем немного. – Она склонила голову к нему на плечо и закрыла глаза.
– Сколько именно?
– М-м… Один бокал, я думаю. Сначала у него был мерзкий вкус, но потом оно стало лучше.
– Ты пьяна.
Она в негодовании открыла рот.
– Нет! Воспитанные девушки не могут быть пьяными.
– Черт возьми.