— Надо натянуть что-нибудь на прутья. — Я схватил скатерть, запихал ее в клетку и попробовал расправить под ногами у Марса. Но он тут же начал теребить ее и свалял в комок.
— Надо как-то закрепить… — сказал Финн.
— Веревкой.
— Веревка соскользнет. Нужно что-нибудь длинное, чтобы связать концы с той стороны.
Он исчез и через минуту возвратился с простыней. Мы приложили ее к клетке.
— Не сойдется, — сказал Финн.
Я попробовал привязать углы простыни к прутьям, но простыня была туго накрахмалена, и узлы не затягивались. Мы в отчаянии оглядели комнату.
— А если занавеской? — предложил я.
— Стремянку надо, так не снимешь.
— Некогда. — И я силой рванул занавески книзу.
Кронштейны выскочили из стены, и занавески, гремя кольцами, свалились прямо на нас. Мы сняли одну из них с карниза. Она была длиннющая. Мы растянули ее внутри клетки, заставив Марса перебраться на нее. Концов вполне хватало, чтобы связать их под прутьями. Но как их туда просунуть?
— Домкрат нужен, — сказал Финн.
Я взял два стула и поставил их по обе стороны клетки.
— Поднимай, — сказал я.
Но едва клетка отделилась от пола, как лапы Марса проскочили между прутьями, и занавеска скомкалась и повисла. Марс громко залаял. Мы опустили клетку.
Я посмотрел на Финна. Он обливался потом. Финн посмотрел на меня.
— Знаешь, что мне пришло в голову? — сказал он спокойно.
— Что?
— Даже если мы каким-нибудь чудом свяжем занавеску, узел стянет ее в один жгут, так что ему все равно не на чем будет стоять. Ясно?
Все было ясно. Мы задумчиво прислонились каждый к своему концу клетки.
— Может, все-таки лучше веревкой? — начал Финн. — Если взять две веревки, продеть в кольца тут и тут, а потом прорезать две дырки…
— К черту! — крикнул я. — Ничего мы больше не будем пробовать. — И я стал вытаскивать занавеску из-под Марса. Он, не мешкая, ухватил ее конец зубами и не желал выпускать. — Отними у него занавеску, — приказал я Финну.
— Сам отнимай. А я буду тянуть.
Я не без труда разжал Марсу челюсти, и мы вытащили то, что осталось от занавески. И тут я сел на пол и, прислонясь головой к прутьям, истерически расхохотался.
— Мне тоже что-то пришло в голову, — сказал я Финну.
— Что?
— Может быть, она все-таки не пролезет в дверь!
От смеха я еле смог это выговорить. Финн тоже расхохотался, и мы оба легли на пол и хохотали до полного изнеможения.
Потом мы стали искать, где Сэмми держит виски, и, найдя, опрокинули по стаканчику. Финн, судя по всему, был готов продолжать, но я увел его обратно к клетке.
— Давай! — бодро сказал я. — А с лапами своими пусть делает что хочет.
С двух концов мы подняли клетку за прутья. Марс стал было скользить и съезжать вбок, но вскоре выяснилось, что, заботясь о его благополучии, мы недооценили его сообразительность. Поняв, что ему не на чем стоять, кроме как на прутьях, он незамедлительно поджал ноги и разлегся на стенке клетки, не вполне, видимо, довольный своей подстилкой, но невозмутимо спокойный. При виде этого нас опять разобрал такой смех, что пришлось опустить клетку на пол.
— Ради бога! — простонал я наконец, и мы двинулись к двери.
Клетка сама по себе была очень легкая, почти весь вес приходился на Марса, Нести ее было совсем нетрудно. Вдруг я затаил дыхание: клетка зацепилась за косяк.
— Полегче! — предостерег я Финна. Он шел задом, и я увидел, что глаза у него стали круглые, как блюдца. Мы молча повертели ее так и сяк. И вот уже Финн, пятясь, выбрался в прихожую и клетка прошла в дверь, как поршень в цилиндр. Ни полдюйма лишних.
— Ура! — крикнул Финн.
— Погоди, там еще одна дверь.
Мы открыли дверь в коридор. Клетка проскользнула в нее, точно смазанная вазелином. Мы поставили ее на пол и обменялись рукопожатием. Я вернулся в квартиру и бросил прощальный взгляд на гостиную Сэмми; она напоминала поле сражения, но тут уж я ничего не мог поделать.
Я совсем было собрался захлопнуть дверь в квартиру, но Финн меня остановил.
— Слушай, даже если мы выберемся из дома, как ее увезти? Нами полиция заинтересуется.
— Возьмем такси.
— В обыкновенное такси она не влезет. Придется искать со спускным верхом.
— Ну все равно, возьмем грузовое.
— А пока куда мы ее денем?
Я перевел дух.
— В общем, ты прав. Ступай на улицу и приведи растреклятое такси со спускным верхом, или грузовик, или черта в ступе, только не позже чем через десять минут. Если не выйдет, возвращайся, вынесем ее на улицу и будь что будет. Я подожду здесь.
— А может, лучше там? — сказал Финн.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Потом подняли клетку и внесли в квартиру Сэмми.
— Я буду ждать в коридоре, — сказал я. — Если появится Сэмми, так я просто уйду. Если ты вернешься и меня нет, будешь знать, что все пропало.
Мы опять обменялись рукопожатием, и Финн ушел. Я стоял в коридоре, кусая ногти и прислушиваясь к каждому шороху. Мысль, что Марс и сейчас еще может ускользнуть у меня между пальцев, приводила меня в неистовство. Я пошел поглядеть на него, поговорил с ним через решетку. Потом нашел у Сэмми на кухне пару свиных котлет и преподнес их Марсу. А потом снова занял свой пост в коридоре.
Минут через пять на лестнице раздались шаги, я приготовился к бегству, но это оказался Финн. Вид у него был поразительно хладнокровный.
— Нашел такси с верхом, — сказал он.
Мы подняли клетку и снова вынесли ее в коридор. Я затворил за собою дверь, и мы направились к лестнице.
— Выйдем с черного хода, — сказал я, — чтобы не мимо швейцара.
— А такси у парадного.
— Ну, значит, пронесем ее кругом снаружи.
Тут Марс выронил котлету, я наступил на нее, и мы чуть не загремели по лестнице. Но мне уже было все равно. Добравшись до нижнего этажа, мы круто свернули к заднему подъезду. Он оказался заперт. Только мы это обнаружили, как чей-то голос за нами крикнул: «Эй!» — и мы подскочили, точно от выстрела. Это был швейцар — толстый, неповоротливый мужчина с упрямым выражением лица.
— Здесь ходу нет, — сказал он.
— Почему? — спросил я.
— Потому что в четыре тридцать закрываем.
— Ну что ж, тогда выйдем там. — В ту минуту я готов был вынести Марса на улицу даже через его труп. — Подымай! — сказал я Финну. Мы подняли клетку.
— Стой! — сказал швейцар и загородил нам дорогу. Рот у него был набит жевательной резинкой.