Зазвонил звонок парадной двери. Священник вздохнул. Встал и выключил Скотта Джоплина. Благоговейно поклонился и поцеловал Будду в лоб и уста. Потом, медленно, величественно, приглаживая на ходу волосы, пошел к двери. За ней стоял Джордж Маккефри.
— Входи, — сказал отец Бернард. И, взглянув на Джорджа, подумал: вот оно.
Джордж вошел за священником в кабинет. Отец Бернард не стал раздергивать занавески. Он включил лампу.
— Садись, Джордж. Вон туда, на софу.
Джордж сел, потом опять встал и подошел к книжному шкафу, стал к нему лицом, не глядя на книги. В этой позе было что-то ужасное, словно он ждал выстрела в затылок. Потом он повернулся и прислонился к шкафу, глядя на священника, который тоже стоял. Любовь к Джорджу заполнила душу отца Бернарда.
— Что случилось, сын мой?
Джордж помолчал, дико озирая комнату, словно ища чего-то. Потом сказал:
— Стелла вернулась.
— О, это хорошо.
— Нехорошо. Я ее не хочу. Ненавижу.
— Может быть, это значит, что ты ее любишь.
— Я так и думал, что вы скажете какую-нибудь такую ерунду.
— Джордж, я рад, что ты пришел. Я так и думал, что ты в конце концов придешь.
— Правда? А я не думал. И вообще, совершенно не важно, что вы думаете.
— Хочешь выпить?
— Нет. Розанов еще не уехал?
— Нет, насколько я знаю. Я не знал, что он собирается уезжать. Я его давно не видел.
— Он развратит и других, как развратил меня. О боже, я так несчастен. Стелла была последней соломинкой.
— Поговори со мной, дорогой.
— Вы любите разговоры, я знаю, жиреете на людских бедах, становитесь толстым и гладким и мурлычете.
— Мы все немощные создания, все наше добро перемешано со злом. Но это все же добро. Если мы искренне помолимся об очищении сердца, в некотором смысле наша молитва будет не напрасна. Я хочу тебе добра, так хочу. Ты должен меня простить.
— О, черт бы вас побрал. Слушайте.
— Да.
— Я хочу задать вам вопрос.
— Да. Что-нибудь вроде «есть ли Бог»?
— Нет, совсем не то.
— Или «есть ли жизнь после смерти»? «Должен ли я остаться со Стеллой»? «Надо ли мне расстаться с Дианой»?
— Не валяйте дурака, хватит шутить.
— Я не шучу. Я выражаю свои чувства к тебе, я о тебе беспокоюсь, я тебя люблю, я очень рад, что ты пришел.
— Я хочу… спросить вас.
— Да, да.
— В ту ночь… когда машина свалилась в канал… и Стелла была внутри… вы ведь были при этом, правда?
Священник поколебался.
— Да.
— Потому вы и были уверены, что я к вам приду?
— Это одна из причин. Для каждого духовного события всегда существует несколько причин разного рода.
— К черту. Вы там были, вы переходили железный мостик, я вас видел.
— Да.
— Теперь скажите мне, что видели вы.
— Что ты имеешь в виду?
— Что вы видели, что случилось.
— Было темно… Я видел, как машина вильнула и свалилась в воду.
— Нет, врете, вы этого не видели… а я, что я делал? Машина остановилась на краю, и я вылез. Ради бога, вы это видели? А видели, как я пытался столкнуть ее вниз?
— Нет, — сказал священник, успев спросить себя: какой ответ будет правильным?
— Я пытаюсь вспомнить, — сказал Джордж, — помогите мне.
Он подошел к священнику и взял его за руки у локтей, глядя ему в лицо сверкающими глазами.
— Прошу вас, умоляю, скажите правду, я должен точно знать, что случилось, это важно. Я вел машину… машина подошла к краю и остановилась, и я вылез… да остановилась ли она? Я вылез… что было потом? Я не вижу… я действительно обошел машину и пытался толкать ее? Или я это придумал? Ради бога, скажите мне, я вас умоляю об истине, умоляю.
Отец Бернард невольно отступил, вырвавшись из вцепившихся в него рук. Он сказал:
— Ты выскочил, когда машина падала с набережной. Конечно, ты не пытался ее толкать. Это был несчастный случай.
— Вы уверены, как перед Богом?
— Да.
Джордж не выказал облегчения. Боль исказила его лицо. Он пробормотал что-то вроде «какая жалость», а потом «я совершил нечто ужасное».
— Сядь, пожалуйста, — снова сказал отец Бернард, но Джордж не сел, а подошел к книжному шкафу и повернулся спиной в печальной позе кающегося, что невыразимо расстроило отца Бернарда. Джордж прислонился к книгам и, не отрывая от них лба, качал головой туда-сюда.
— Джордж, ты ведь ничего плохого не сделал Стелле?
Джордж повернул голову вбок и тусклым голосом произнес:
— Стелле? Нет.
Он повернулся к священнику, сунул руку в карман, вытащил что-то, два маленьких белых кусочка, и положил на ладонь. Он сказал:
— Я ее сломал, разозлился, но ее можно починить. Видите, это японская фигурка, из слоновой кости, человек с рыбой, рыбак с корзиной, видите, у него под ногой, и узор складок одежды — голова отломалась, но это можно починить. Все можно сделать, все можно. О, если б вы только знали, как я несчастен, как у меня сердце болит в груди. Все так черно. Такая тяжесть…
Отец Бернард воображал, как Джордж придет к нему, но ничего подобного не ожидал. Он был расстроен, испуган, растерян, не понимал состояния души Джорджа, но был уверен, что обязан немедленно что-нибудь сделать. Отцу Бернарду хотелось бы, чтобы Джордж сел и рассказал какую-то связную историю, потребовал, чтобы с ним поговорили, а не метался по комнате.
Он хотел обрести власть над Джорджем, держать его в объятиях и утешать, но не мог понять, как этого добиться. Он спросил:
— А где Стелла сейчас?
— Не знаю. В Друидсдейле, наверное. Я оттуда ушел. Я живу у Дианы. Мы собираемся в Испанию.
— Вы с Дианой?
— Да. Но все так ужасно, так черно, как отвратительный сон, и мне теперь придется все делать снова, с самого начала.
— Что делать? Что за ужасную вещь ты сделал?
— Ничего, ничего не делал. Я видел своего двойника, он нес молоток. Как можно украсть сознание другого человека, разве это возможно? Могут ли зло и добро поменяться местами? Ну, ну, мне надо идти.
— Ты никуда не пойдешь, садись вот сюда.
Отец Бернард твердо уперся ладонью Джорджу в грудь и резко толкнул его на софу. Коснувшись его, священник моментально ощутил прилив тепла и энергии. Он встал на колени на софе, придавливая ладонями плечо Джорджа и не давая ему подняться. Джордж боролся, но священник был сильнее.