Земля дрожала под копытами вороного жеребца. Брэнд мчался, словно за ним гнались демоны, хотя сам не знал, куда скачет. По густой траве, мимо каштанов и дубов, просто в сторону леса. Там он мог скрыться от гнева и боли, от демонов, казнивших его за страстное обладание женой, за его желание быть с нею, вдыхать ее чистый запах. И лес, с его искривленными ветвями, тянущимися к солнцу за живительным теплом, который унесла наступающая зима, мог понять холодную пустоту Брэнда от того, что он не хотел любить жену.
Наконец он подскакал к небольшой поляне с видом на замерзающее озеро, спешился, бросил поводья и стал смотреть на поверхность воды.
Он думал, что вполне подготовил себя для женитьбы на Бринне, что наглухо защищен от любого ее влияния на него. Теперь он не был уверен, что преуспел в этом. Почему он так глуп, что снова открыл женщине путь к его сердцу? Разве одного урока недостаточно? Александр мертв, потому что он, Брэнд, позволил ослепить себя тому, что даже не было настоящим. А что было настоящим? Он теперь не знал, и это не давало ему покоя. Бринна выглядела настоящей. Глаза – как прозрачная заводь, где легко увидеть дно. Чувства искренние. Она обожала отца, ее любовь и верность Эверлоху были очевидны, когда она предложила ему сражаться за свой дом. Даже вышла за бесчувственного негодяя, чтобы избежать битвы. Но разве он мог доверять собственной оценке, раз ошибся прежде? А хуже всего, что она перевернула ему душу, протянув ту проклятую розу. Понимала ли она, как подействует на него ее забота о том, чтобы он не укололся о шипы? Будет ли она с той же заботой хранить его сердце? Как она сумела разжечь в нем такую страсть? Он хотел заставить Бринну тосковать по нему.
Хотел, чтобы она жаждала только его, чтоб ее больше не смог удовлетворить никто другой. Но он и сам жаждал ее. И это пугало. Он знал, что никакая женщина, кроме Бринны, его уже не удовлетворит. Он представил ее зеленые глаза: страстные, дразнящие, когда она смеялась, и горящие, обжигающие, когда она была в гневе.
Брэнд понятия не имел, сколько времени сидел, глядя на озеро. Не чувствовал холода, от которого одеревенели мышцы. Почти не слышал, как его позвали. Но, повернувшись, увидел Бринну. Она шла к нему, ведя на поводу коня отца.
Поймав его настороженный взгляд, она молча села на траву рядом с ним. Длинные волосы падали ей на спину, и Брэнду страстно захотелось коснуться их.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, быстро отводя глаза.
– Не хочу, чтоб ты сидел в одиночестве.
– Я хочу побыть один.
Тем не менее прежней уверенности в этом Брэнд уже не чувствовал и молча смотрел на залитую солнцем поверхность озера.
– Я знаю о ней, – прервала затянувшееся молчание Бринна. – Я знаю про Колетт. Мне рассказали Данте и Вильгельм.
– Напрасно. Им не следовало тебе говорить. Она больше ничего для меня не значит.
– Совсем ничего? – усомнилась Бринна. – Ты любишь ее. Разве это может не иметь значения?
Он продолжал смотреть на холодную, прозрачную, как его глаза, воду.
– Ты должна забыть все, что они тебе сказали. – Бринна прищурилась:
– Как я могу забыть, что муж любит другую?
– Мы с тобой женились не по любви, – мрачно произнес он.
– Но я люблю тебя, – прошептала она, сдерживая горячие слезы.
– Non, не любишь. – Брэнд вздохнул. – Тебе понравились наши игры прошлой ночью. Это не любовь. Не путай одно с другим.
Боль сжала ей сердце. Он-то уж не путает одно с другим. Ладно, ее не должно волновать, что думает Брэнд. Ему самое время узнать правду.
– Нет, я люблю тебя, муж. Ты пленил мое сердце с первого раза, как я тебя увидела.
Брэнд с неуверенной улыбкой наконец взглянул на нее:
– Когда я приехал в Эверлох, ты хотела, чтоб я умер.
– Это было потом. А первый раз я видела тебя в Портлевене, когда ты плавал в лагуне, похожей на эту. Сначала ты был один, и я наблюдала за тобой. Затем появилась она. Я видела ее, Брэнд. Видела тебя с нею… – Голос у нее прервался, и Бринна опустила глаза, чтобы не встретиться с его проницательным взглядом.
– Ты видела нас?
Это все, что Брэнд мог произнести, слишком пораженный ее признанием. Он хотел рассердиться, что она скрывала от него правду. Хотел найти в себе эту злость, в каком бы месте его темной души она ни пряталась, и не сумел. Черт, ведь злость всегда была тут, когда он думал о Колетт. Он попытался сурово взглянуть на жену, выразить свое недовольство ее подслушиванием и подглядыванием.
– Что ты делала в Портлевене? – Наконец Брэнд заметил, что она в его одежде, и попытался не улыбнуться.
– Я гостила у дяди. По пути домой, когда мы проезжали Портлевен, дорогу нам преградило упавшее дерево. Я решила одна погулять в лесу и увидела тебя… прекрасного, влюбленного в жизнь… Я никогда тебя не забывала, Брэнд.
Ее слова постепенно стали доходить до него, и его небесные глаза наполнила такая нежность, что Бринне показалось, что она теряет сознание.
– Но я забрал твой дом, – напомнил Брэнд. – Из-за меня твой отец покидает Эверлох.
– Знаю.
– Мои люди убили твою мать, Бринна.
– Да.
– И ты продолжаешь думать, что любишь меня?
– Я это знаю.
Брэнд внимательно посмотрел на нее, даже наклонился, желая удостовериться, что она говорит правду.
– Значит, все это время ты знала о Колетт. – Он понял, о каком дне говорит жена.
– Я знала, что в твоей жизни есть кто-то, кого ты любил. Прости, что я не сказала тебе.
Брэнд отвернулся, снова устремил задумчивый взгляд на озеро, хотя ей показалось, она заметила улыбку.
– И что же ты видела… такого? – осторожно спросил он.
– Все. Ты был голым, вода стекала с тебя. Затем появилась она, и я уже не могла уйти незаметно. Я была в ловушке за теми проклятыми кустами, умирая от страха, что меня увидят.
Муж повернулся к ней. Бринна видела такую улыбку раньше – веселую, счастливую, неожиданную, лучезарную.
– Что ты находишь в этом смешного? – Она покраснела.
– Приятно, что вид моего тела способен тебя порадовать.
– Уверяю вас, сэр, меня пленило ваше лицо… я имею в виду счастье на вашем лице, а совсем не ваше тело.
– Нет, мое тело, – настаивал Брэнд. – Тебя привел в восторг мой голый вид. – Он засмеялся, когда Бринна округлила глаза и попыталась его оттолкнуть. – Признай это.
– И не подумаю. – Она сложила руки на груди, собираясь отвернуться, но муж не позволил.
– Благодарю тебя за прошлую ночь. И за это утро, – с бесстыдной улыбкой прибавил он.
Бринна заглянула в его ярко-синие глаза и подумала, что видит в их глубине что-то очень значительное. Она погладила шершавую щеку мужа.