— Марк, — звучно произнес свое имя Аякс и хитро прищурился от дыма. — Сегодня, помнится, вы обращались ко мне по имени.
— Марк, — улыбнулся следователь, — вы не будете так любезны пройти в машину? Холодно.
— Как скажете.
В автомобиле Бунзен сел на водительское место, Аякс расположился справа от него. Пока следователь заводил двигатель, возился с регулятором отопления и стирал талые снежинки с очков, Аякс рассматривал сваленные на задних сиденьях карабины, помповые ружья и упаковки с патронами.
— На войну собрались? — спросил Аякс.
— Да какое там.
— А куда с таким арсеналом?
Бунзен сокрушенно оглянулся.
— Эти кретины разнесли сегодня весь участок.
— В участке что — нет оружейной комнаты?
— Нет даже подвала.
— Почему?
Следователь, не отвечая, что-то читал на дисплее своего мобильника, — жал на клавишу прокрутки до тех пор, пока из трубки не раздался прерывистый писк.
— Итак. — Аякс стряхнул пепел сигареты в щель над приспущенным стеклом дверцы. — Что у вас ко мне?
Следователь бросил телефон в бардачок.
— Выгодное предложение. Вы мне диск. Я вам — патентованное средство для прочищения мозгов.
— Так, — вскинул брови Аякс, — опять что-то химическое?
— Если химическое, то ровно в той степени, в какой химия относится к галогеносеребряной фотографии. Так что?
— Я пока не слышал вашего предложения.
Бунзен протер запотевшее ветровое стекло, включил передачу и осторожно вырулил на дорогу. По заснеженной, идущей под уклон мостовой он двигался на пониженной передаче, все время притормаживая, но и на такой черепашьей скорости передние колеса то и дело оскальзывались на камнях, машину заносило.
— Полагаю, в архиве муниципалитета вы уже пытались разжиться документами по истории рудника? — спросил следователь.
— Пытался, — Аякс пристегнул ремень безопасности, — не раз.
— Как думаете, почему у вас ничего не вышло?
— Потому что старый архив сгорел двадцать лет назад.
— Двадцать лет назад сгорел не старый архив. Старый архив сгорел намного раньше. А почему сгорели оба, не догадываетесь?
— Значит, было чему гореть, — предположил Аякс.
— Сказочно неверный ответ. Фантастически. Вы стоите спиной к мишени.
— Ну, вам видней.
— Думаю, у вас еще до сих пор чешется череп после того удара, возле собственной калитки. Помните подношение вдовы архивариуса?
— Как такое забыть…
— Патруль тогда фактически стал свидетелем нападения. Злодея, правда, задержать не удалось, однако спугнули его прежде, чем он даже успел коснуться вдовьего сюрприза, коробки из-под сигар. И что тогда оказалось внутри, помните?
— План-схема рудника.
— Бросьте. Вы, когда пришли в себя, первый и заглянули в коробку.
— Стоп. — Аякс уперся кулаком в окно. — А кто тогда был в патруле?
— Капрал Вернер. — Бунзен потеребил бровь. — Да, Вернер.
— И он так удачно — и в то же время незаметно — проезжал мимо, что злодей, не замечая полиции, — Аякс нажал на приборной панели кнопку сирены, — или не обращая на нее никакого внимания — решился напасть на меня?
— Если даже ваша замечательная версия верна, Марк, — Бунзен выключил сирену, — я понимаю, куда вы клоните… — так вот, даже если ваша чудесная версия верна, все равно ни у вас, ни у меня нет ни единого доказательства, чтобы обсуждать ее иначе, как шепотом.
Аякс выбросил окурок в окно.
— В коробке из-под сигар ничего не было.
— Вот именно, — поддакнул следователь.
— Что — именно?
— Что именно это и являлось смыслом тайной передачи.
— О, но зато сейчас с этими тайными доктринами я знаком. — Аякс вытянул ноги. — С жемчужинами, у которых внутри нет ничего, кроме схем освоения праха, со святыми святых, которые есть только огражденная пустота, и с храмами, которые есть только сотрясение воздуха.
— А вы не знакомы с доктриной, что рудник в Столовой Горе вообще никогда не давал золота — никогда и ни единого грамма?
— Нет, таких глубин тайного знания я еще не достиг.
— В таком случае озадачьтесь хотя бы простейшими несообразностями — теми, что способны набить мозоли на глазах даже профану.
— Какими несообразностями?
— Да чем угодно. Откройте любое справочное пособие по руднику… — Бунзен, перейдя на методичный лекторский тон, стал отбивать такт ребром ладони по рулю: — Базовый ствол рудника окончательно сформирован к двадцатым годам двадцатого столетия в ходе последовательных взрывов перекрытий между карстовыми полостями, так называемыми этажами, располагавшимися один над другим и уходившими чуть ли не в тартарары. Так?
— Да, я читал об этом, — сказал Аякс. — Всего пробили девять этажей.
— Прекрасно. А теперь объясните, как подобный репортаж о достижении адовых врат смотрится на той же самой странице — с допотопной старательской картой, на которой этот самый чертов базовый ствол изображен чуть ли не во весь рост? Каким образом первые старатели могли прозреть рудник на все три километра вниз, если тогда его не было даже в проекте, а все, что имелось — если верить тем же справочникам — зачуханная верхняя пещера пятнадцати метров в глубину? Если вам мало этой глупости, то позовите человека, более-менее сведущего в геологии. Позовите и спросите, можно ли было во второй половине девятнадцатого века разрабатывать рудные тела со скоростью прохода несколько десятков метров в сутки? И, самое главное, зачем это было делать, когда золота в местной породе содержалось не больше, чем в воздухе?
— А что содержалось в местной породе? — спросил Аякс.
— Понятия не имею.
— Что, в Столовой Горе нет геологов?
— Чего-чего, а этого добра, — нервно хохотнул следователь, — со всеми прочими звездочетами — в Столовой Горе хоть отбавляй. Одна беда: геологи — я уж не говорю о доблестных мужах контрразведки, — стоит им тут прижиться, в мгновение ока утрачивают былую категоричность суждений. Если же им удается и вовсе обосноваться здесь, расположиться со всеми удобствами, то все остальное происходит само собой — обнаруживается не просто порода, а золотые бездны, сады Гесперид. — Бунзен, усмехнувшись, поправил очки. — Вас, полагаю, не только ознакомили с веселыми картинками рудника, но и указали на его разительную схожесть с перевернутым деревом. Однако какой же вы к черту сыщик, если до сих пор не разнюхали этой пошлятины, если до сих пор не знаете, что перевернутое дерево есть растущее из неба, из середины рая, древо цефиротов, символ божественных эманаций, в том числе солнца, а солнце — алхимический символ золота?