Их было двое: седой краснощекий мужчина в доспехах и зеленом мундире, вероятно, шеф полиции, и худощавый с жесткими чертами лица полукровка — тоже седой, но с черными усами, одетый в голубой мундир и в шерстяную, надвинутую на лоб шапочку. Слева на груди у него блестела золотая бычья голова, очевидно, воинский знак достоинство, но это впечатление нарушали тонкие волосатые ноги, торчавшие из-под шотландской юбки. За ним следовали двое молодых людей, вооруженные и одетые почти как он. Когда человек сел, они встали за его спиной.
Эверард наклонился и прошептал:
— Могу спорить, что это — военные. Кажется, мы представляем интерес.
Ван Саравак слабо кивнул.
Шеф полиции с важностью откашлялся и что-то сказал… генералу? Последний нетерпеливо что-то буркнул в ответ и обратился к пленникам. Он выкрикивал слова отчетливо, и это помогло Эверарду уловить фонемы, но тон генерала не предвещал ничего хорошего.
Каким-то образом надо было установить контакт. Эверард указал на себя.
— Мэнс Эверард, — сказал он.
Ван Саравак последовал его примеру и тоже представился.
Генерал заерзал на стуле и стал совещаться с шефом полиции.
Повернувшись к пленникам, он резко сказал:
— Irn Cimberland?
— Но спикка да инглиз, — ответил Эверард.
— Gothland? Svea? Nairoin Teutonach?
— Эти названия, если только это названия, похожи на германские, — прошептал Ван Саравак.
— Так же, как и наши имена, если ты прислушаешься повнимательней, — сухо ответил Эверард, — может быть, они решили, что мы — германцы.
— Шпрехен зи дойч? — Лицо генерала не выразило понимания. — Талер, ни свенск? Нидерландск? Денск тунга? Парле ву франсэ? Ох, черт побери, абла устед эспаньоль?
Шеф полиции снова откашлялся и указал на себя.
— Кадвалладер Мак Барка, — сказал он. — Генерал Цинит ап Сиорн.
Или по крайней мере так англо-саксонский мозг Эверарда уловил звучание этих слов.
— Кельтский, точно, — сказал он, чувствуя, что весь взмок от пота. — Но чтобы проверить окончательно…
Он вопросительно указал на нескольких человек у стены и получил в награду такие имена, как Гамилькар ап Ашур ир Катхлан и Финн О'Картиа.
— Нет… Здесь явно есть и семитический элемент. К тому же это соответствует буквам, написанным на стенах тюрьмы.
Ван Саравак облизнул пересохшие губы.
— Попробуй классические языки, — хрипло предложил он. — Может, нам удастся установить тот момент, когда история сошла с ума.
— Loquerisne latine?
Они молча смотрели на него.
— Хеллена?
Генерал ап Сиорн дернулся, подул себе в усы и сузил глаза.
— Hellenach? — насторожился он. — Irn Parthia?
Патрульный покачал головой.
— По крайней мере, они слышали о греках, — медленно проговорил он.
Эверард сказал еще несколько слов по-гречески, но никто не знал этого языка.
Ап Сиорн приказал что-то одному из своих людей, который поклонился и вышел. Наступило долгое молчание.
Эверард почувствовал, что перестает бояться за себя. Он попал в скверное положение, мог скоро умереть, но что бы с ним ни случилось, это было до смешного несущественно в сравнении с тем, что произошло со всем миром.
Боже великий! Со всей Вселенной!
Он не мог осознать этого до конца. Он ясно представлял себе землю, которую знал: просторные равнины, высокие горы, горделивые города. Он вспомнил своего отца в гробу и то, как в детстве отец подбрасывал его высоко в воздух и смеялся, глядя на него снизу вверх. И мать… Родители прожили вместе хорошую жизнь.
Он вспомнил девушку, с которой вместе учился в колледже: самую прелестную девушку из всех, каких парень может быть удостоен чести провожать домой под дождем; и Берни Ааронсона, пиво, табачный дым и ночные разговоры; Фила Брэкни, который выволок его из грязи во Франции, когда пулеметы перепахивали изрытое снарядами поле; Чарли и Мэри Уиткомб в викторианской Англии, крепкий чай и раскаленные угли в камине; Кейта и Синтию Денисон в отделанном хромированной сталью гнездышке в нью-йоркском небоскребе; Джека Сандовала в желто-коричневых горах Аризоны; собаку, которую он однажды завел; суровые песни Данте и громоподобные звучания шекспировских строк, величие собора в Йорке и мост у Золотых Ворот; боже, целую человеческую жизнь и жизнь миллиардов людей, которые трудились, терпели лишения, плакали, смеялись и уходили в землю, чтобы на их место пришли сыновья…
Ничего этого никогда не было.
Он тряхнул головой, ошеломленный несчастьем, так и не осознавая до конца, что же произошло.
Солдаты вернулись с картой и расстелили ее на столе. Ап Сиорн сделал повелительный жест рукой, и Эверард с Ван Сараваком склонились над ней.
Да, это была Земля в меркаторовой проекции, но память подсказывала им, что карта довольно приблизительна.
— Ты можешь прочесть эти названия, Ван?
— Могу только попытаться — здесь много букв древнееврейского алфавита, — сказал венерианин. Он начал читать названия вслух. Ап Сиорн сварливо поправлял его.
Северная Америка до Колумбии называлась Инис ир Афаллон, по всей видимости — одна страна, разделенная на штаты. Южная Америка была большим государством, Хай Бразил; там же было несколько меньших стран, чьи названия напоминали индейские. Австралазия, Индонезия, Борнео, Бирма, восточная Индия и добрая половина тихоокеанских островов принадлежали Хиндураджу. Афганистан и остальная Индия назывались Пенджабом.
Литторн простирался далеко на территорию Европы. Британские острова назывались Бриттис; Франция и Нидерланды — Галлис; Иберийский полуостров — Солтан. Центральная Европа и Балканы были разделены на множество мелких государств, названия некоторых из них имели, по-видимому, гуннское происхождение. Над Швейцарией и Австрией было написано — Хельвети; Италия называлась Симберлендом; посередине Скандинавии проходила граница: Свеа на севере и Готланд на юге. Северная Африка, очевидно, была конфедерацией от Сенегала до Суэца, подходила почти к самому экватору и называлась Картагалан; южная часть континента была разделена на более мелкие страны, имевшие в большинстве своем чисто африканские названия. Ближний Восток состоял из Парфии и Аравии.
Ван Саравак оторвался от карты. В его глазах стояли слезы. Ап Сиорн выкрикнул вопрос и помахал пальцем около карты. Он хотел знать, откуда они.
Эверард пожал плечами и указал на небо. Единственное, чего он не мог сказать, это правды. Они заранее договорились с Ван Сараваком утверждать, что прибыли с другой планеты, благо в этом мире еще не знали космических кораблей.