– Я так и поняла. Я прочистила горло.
– Хм… Сколько еще этим занимаются?
Он, молча, смотрел на меня несколько долгих секунд, и я задала вопрос, больше всего меня беспокоивший:
– Рэйчел? Она это делала?
Он нагнулся над кроватью. Я придержала простыню, демонстрируя скромность, но не особенно переживала бы, если бы он решил оценить вид сбоку. Но его это не интересовало. Совершенно.
– Нет. Как много тебе известно?
– Не так уж чертовски много.
– Хорошо.
Он положил ладонь на мое обнаженное плечо, заставляя меня задрожать снова, но это опять был лечебный массаж, ничего личного.
– Ты в порядке. Можешь вставать.
Он повернулся спиной, не столько пытаясь выделить мне немного личного пространства, скорее уж, его вообще не заботило, одета я или нет. Но я все равно создала одежду, прежде чем подняться. Голубые хлопчатобумажные джинсы, рубашка, крепкие ботинки. Здесь это казалось уместным.
– Что с Дэвидом? – спросила я.
– Это ты должна мне сказать. – Он все так же стоял, отвернувшись, вытаскивал книги из шкафа, бесцельно листал страницы. Похоже, только для того, чтобы что-то делать. В нем было так много сдерживаемой энергии, что я удивилась, как он выжил здесь, запертый в этом доме, не имея возможности уйти. Он не был похож на спокойного тихого домоседа. – Он наслаждается? Вспоминает старые добрые времена с милашкой Прентисс?
Сарказм его слов тщательно прикрывал другое чувство. Боль. Я вспомнила видение.
– Я не хотела, чтобы он это делал. Я остановила бы его, если б могла.
– Ну да, не всегда все идет, как ты хочешь. Или любой из нас, без разницы.
Он запихнул очередную книгу на место с излишним усилием, и повернулся ко мне, скрестив на груди руки. Выражение его лица могло быть описано всего одним словом – неприступность. Твердый кремень глаз. Губы, сжатые в одну прямую жесткую линию.
Все что я могла сейчас сказать, выглядело бы как жалобы и самооправдание, поэтому я молчала. И смотрела в его глаза. Наконец, он перевел взгляд и стал изучать свои черные ботинки.
– Как я понимаю, ты смогла сбежать. Возможно, ты принесешь некоторую пользу. Хорошее пушечное мясо всегда пригодится.
– Неудивительно, что люди не слишком часто становятся джинами, – ответила я. – С вашими-то усилиями по вербовке.
Губы Джонатана дернулись. Возможно, это была улыбка, но он не позволил мне разглядеть ее.
– Ну, ты все поймешь, прожив пару тысячелетий. Извини, что мальчики не приняли тебя в свою компанию.
Я предпочла не вступать в споры по вопросам межполовых отношений.
– Он до сих пор у нее?
– У мадам де Сад? О, да. – Он покачался на каблуках.
– И…
Джонатан поднял глаза:
– Тебе нужны подробности? – Его тон мог заморозить ртуть. – Ты могла остаться там. Получила бы бесценный опыт. Я уверен, он был бы просто счастлив, зная, что ты наблюдаешь.
О, он был так зол… на лице ничего не отражалось, но его резкие черты еще сильней заострились.
– Ею займется Рэйчел, – добавил он. – Я направил ее туда.
– Но это же очень опасно…
Он предостерегающе вскинул палец.
– Нет. Не делай этого. Если ты хочешь сохранить со мной хорошие отношения, Джо, тебе придется кое-что уяснить. Никогда не напоминай мне об очевидных вещах. И никогда не допускай даже мысли, что я их не заметил.
Он повернулся и пошел к двери. Я спросила вслед:
– Насколько все плохо? То, что происходит на тонком плане?
– Иди за мной, – бросил он и исчез в коридоре. Я направилась следом. – Ты чуть не пропустила вечеринку, пока спала.
Я была не готова к виду гостиной, полной народу. Сюда набилось, по меньшей мере, тридцать или сорок человек. Здесь были джинны всех форм, размеров, расцветок и особенностей, демонстрируя одежду самых разнообразных стилей.
Некоторые, очевидно, страдали ярко выраженной манией величия; шелка и атлас использовались повсеместно, не говоря уж об украшениях. Я обнаружила, что пристрастие Рэйчел к неоновым оттенкам явно носило корпоративный характер.
Джонатан легко прошел через толпу и встал рядом с камином, наблюдая эту ярмарку тщеславия; заметив, что я осталась у дверей, он слегка дернул головой в жесте «иди сюда», что ни коим образом не означало заботу. Скорее уж, он не желал упускать врага из виду. Я заняла место за его плечом и постаралась стать незаметной, что оказалось достаточно трудно, я притягивала взгляды и рождала шепотки. Джонатан поднял руку, требуя тишины. Мгновенное повиновение.
– Это Джоанн, – сказал он, указывая на меня. Загорелый парень в идеально сидящем, похоже, сшитом на заказ костюме и серо-стальном галстуке, внимательно посмотрел на меня. Его глаза были беспокойного сине-зеленого цвета.
– Она не должна быть здесь.
– Ну да, давайте, расскажите мне об этом, – сказал Джонатан тоном, пресекающим любые попытки это сделать. – Вот и правильно. Теперь по существу. Здесь собрались все, кто остался.
Короткая насыщенная тишина. Беременная тишина.
– Что? – Кто-то в дальней части комнаты решился оглядеться, подсчитывая число присутствующих. – Так мало?
– Так много погибших? – раздался высокий встревоженный голос сбоку, я не рассмотрела чей. – Не может быть!
– Я не сказал, что они погибли. Я знаю, где они, – ответил Джонатан. – Только не могу до них дотянуться прямо сейчас. Большинство в бутылках, ждут, пока их выпустят. Некоторые… некоторые пойманы в ловушку на эфирном плане. Еще часть не может воплотиться из-за… – он повернулся ко мне, – как ты называла это?
– Искры. Свечение. Волшебная пыльца.
– Точно. Из-за этой дряни. – Он повернулся обратно к аудитории, его лицо было спокойно, никаких признаков паники. – Которая появляется из трещины.
Мистер Серый Костюм произнес:
– Значит, кто-то должен пойти и закрыть трещину.
Если предыдущая тишина была беременной, то эта – мертворожденной. Они все смотрели друг на друга. Джонатан ждал. Наконец я очень медленно подняла руку.
– Э… могу я кое-что сказать?
Он посмотрел через плечо, два раза хлопнул в ладоши, и большая часть собравшихся развернулась в мою сторону.
– Я не знаю, а ты можешь?
Отлично, вдобавок ко всему прочему он подрабатывает учителем грамматики.
– Можно мне сказать?
– Конечно.
– Льюис посылал меня запечатывать трещину. Я пыталась, но крепления не держались.