Мороз усилился. Послушник непонимающе затряс головой, заметил темное пятно невдалеке. Решил, что это нищий, подошел и наклонился. На Ирна смотрели пустые незрячие бельма. Окровавленные глаза в сеточке лопнувших капилляров. Лицо побелело, рот исказила гримаса страдания. Толстые щеки покрывал иней, волосы прилипли к шлему. Но хуже было иное — живот оказался разворочен. Внутри виднелись кишки, какие-то органы, обломки костей. А в глубине вяло возилось нечто, похожее на маленького червя. Тонко попискивало, пыталось ухватиться десятками нитей-щупалец за отвердевшую плоть… Тот самый жирный страж, который приносил в жертву Баалон горожан…
Тошнота едва не вывернула послушника наизнанку. Парень захрипел, отшатнулся от тела толстяка. Что за чушь? Где Лохматый? Ведь бежали по коридору, спасались от солара…
Пол дрогнул, Птица осыпало камешками и пылью. Трещины стали шире, из-под земли донесся оглушительный рев. Бешеный, наполненный яростью и жаждой крови. Из черных провалов полетели черные дымящиеся сгустки. Около десятка упало рядом. Сгустки запищали, начали двигаться. Птиц ударил пятой посоха. Хрустнуло, по камням брызнуло густой жижей. Но черви уже окружали. Два или три изогнулись, приготовились к прыжку. И тут послушник выпалил заковыристую фразу на чужом языке. Древко посоха замерцало, навершие вспыхнуло ярко-синим. Сноп искр с сухим треском рассыпался по земле. Множество хлопков слились воедино. Червей размазало, обратило в прах…
«Откуда я знаю заклятие?» — мысленно изумился Птиц. Недоверчиво посмотрел на посох и понял, что не чувствует боли. В теле — свежесть и сила. Ссадины и ожоги затянулись за считаные секунды. Древко мягко толкнулось в ладонь, замерцало тусклым голубоватым светом. Мурлыканье в голове стало громче: «Хозяин, я тут. Я помогу!..»
Перед взором послушника поплыло, дыхание перехватило. Ирн провел пальцами по извилистым волокнам. Но как, Тьма раздери? Судя по запискам Эскера, работать с артефактом можно исключительно после болезненной и опасной инициации! До того инструмент Серых магов должен был хранить молчание. К тому же придется прибавить плохое знание заклятий… Последнее Ирн никогда не читал, но выпалил как на духу.
— Демоны! — пробормотал Птиц, облизнув пересохшие губы. — Нельзя лезть в проклятые леса… нельзя!
Порыв студеного ветра ударил в лицо, взъерошил волосы. Послушник отступил от трещин, огляделся. Вокруг простирались бесконечная мгла, непроглядная равнина. Куда ему идти? Что делать? Баалон вырвется с минуты на минуту. И не надо гадать, кто первым достанется демону на ужин… Рюкзак с книгами, Колючкой и тубусом, как назло, остался у нищего. Значит, придется полагаться на интуицию и ту часть разума, которая владеет Серой Магией.
Птиц напрягся, восстановил в памяти Заклятие Астрального Следопыта. Разлепил онемевшие от холода губы и произнес формулу. Рядом возникла бледная человеческая фигура. Полупрозрачная и невесомая, похожая на отражение в ручье. Незнакомец повертел головой, бесшумно умчался в туман. Ирн ощутил направление, рванул следом.
Показалось черное пятно. Парень насторожился, выставил посох и поднял руку — хотел сотворить Знак быстрее. На цыпочках приблизился, затаил дыхание. И тут же закашлялся, выругался. На каменных плитах лежал не кто иной, как Вард де Гирео. Но выглядел могучий посланник иерархов весьма паршиво. Доспехи смяты и изорваны. Грудь продавлена, живот распорот. На шее огромная рваная рана. Виднелись кости, сосуды и взлохмаченные волокна мышц. Лицо исцарапано, вместо одного глаза кровавый нарыв. Рядом валялся погнутый меч. Лезвие черно, в глубоких зазубринах… Последний бой рыцаря выдался на славу. И кто бы мог подумать, что конец жестокого наемника будет таким бесславным. С наступлением ночи вампиры очнулись от полусна, окружили рыцаря и загрызли. Де Гирео попался в ловушку и поплатился за гордыню.
Противоречивое ощущение поселилось в груди. С одной стороны, Вард желал смерти Ирна, грозил муками. И вроде бы хорошо, что злодея покарала судьба. Но с другой — ни один человек не достоин подобного. Птиц протянул руку, дабы прикрыть единственный уцелевший глаз. Но заметил, что зрачок трупа сузился, и замер, пораженный до глубины души. Из разорванной шеи вяло брызнуло алым. Губы дрогнули, пошевелились. Невероятно, но де Гирео еще жил. Искра души сохранилась в мертвом теле. Магия задержала разум Варда между мирами…
— Я должен был предугадать, — беззвучно произнес рыцарь. — Должен… Ты с самого начала показался скользким. Но я найду тебя, враг. Мы встретимся Там. И ты пожалеешь, что посмел… посмел…
Уцелевший глаз сдвинулся и с ненавистью посмотрел на послушника. Птиц медленно отступил, прохрипел:
— Ты ошибаешься. Я не желал зла…
— Нет, — шевельнул губами рыцарь. — Ты будешь наказан…
Вновь накатило гложущее ощущение иллюзорности происходящего. Уши уловили подозрительные шлепки и скрип. В тумане мелькнуло темное пятно, затем еще одно. Послушник пронаблюдал за тем, как из мглы выползают черви и уверенно движутся к телу рыцаря. Но препятствовать не стал. Брезгливо отступил, отвернулся и бесшумно побежал обратно к провалам.
Клочья тумана разошлись, поредели. Приоткрылась площадка, усыпанная горами битого камня и испещренная трещинами. А на самом краю у провалов маячил маленький силуэт. Слишком низкорослый и щуплый для взрослого человека. Послышался знакомый перезвон колокольчиков, печальный и тусклый. Гоблин стоял на коленях у самых трещин. Устало покряхтывал, поливал сверток тряпья из объемистой фляги. Но учуял присутствие постороннего, резко обернулся. Подслеповато прищурился, кивнул и поманил лапой.
— Иди сюда. Поможешь, маг, — проворчал шут. — Не бойся. Я специально затащил тебя сюда.
Птиц напрягся, осторожно приблизился на расстояние вытянутой руки. Потянул носом, вопросительно глянул на шута. Тот развел руками, объяснил:
— Чесночная эссенция. На Баалон и выкормышей из первого поколения действует как хорошее снотворное зелье. Я раза три заставлял Матушку уснуть, отдалял «прорыв». Но, боюсь, теперь поздно…
В голосе старого гоблина появилась тоска. Груст закряхтел, опять принялся поливать сверток из фляги. Птиц неуверенно переступил с ноги на ногу, пожал плечами. На врага шут не походил. На вампира тем более. Тогда почему не сбежит?..
— Мне некуда идти, — угадав мысли послушника, пробормотал гоблин. — Я большую часть жизни провел в Дорберге. Мое племя давно мертво, единственным домом стал дворец.
— Но почему защищаешь людей?
— Слишком привык к вам, — сварливо буркнул Груст. — Жосслин раньше была другая. Милая скромная девочка, умная и смешная. Мы часто гуляли в саду… Я не защищаю, маг… мщу! И пытаюсь сохранить хотя бы кого-то. Я учился на шамана, хотел говорить с духами и демонами. Но моего умения не хватает.
Гоблин осекся, втянул голову в плечи. Взглянул на столбы тумана, принялся поспешно мять тряпки — эссенция должна была хорошо впитаться. Верно, следовало поспешить. Незримый дух-следопыт предупреждал об опасности. Баалон затихла ненадолго, готовилась к последнему рывку. А чуть дальше в тумане начали возникать иные опасности. Обжигающий свет, пламенная капля, сгусток черноты. Солар и еще кто-то неизвестный.