— Ну, так что ты решила?
— Я согласна, — коротко сказала она.
Всего два маленьких слова, однако они вмиг многое изменили. Оказалось, что все в Липове как будто этого от княжеской четы и ожидали. Горожане не только поверили, что, взойдя на красивый речной утес, Всеслава захотела здесь построить свои летние хоромы, но и нашли такое ее желание самым естественным и обоснованным. Князь — натура грубая, неприхотливая, ему и зимой у костра спать нипочем, а княжна — создание нежное, тонкое, ей грязь и вонь посадских улиц в непривычку и отвращение. В расстройстве пребывал лишь княжеский казначей Селезень:
— Где взять средства на все это?
Дарник вызвал к себе сотского Карася:
— Сможешь для своей почитаемой княгини бесплатно построить селище?
Умные глаза щуплого ополченца смотрели озадаченно то на князя, то на княжну.
— Ты же знаешь, что я живу в долг, стало быть, и мои тиуны должны жить в долг, — счел нужным пояснить Молодой Хозяин. — Построишь?
— Если дашь княжескую печать — построю, — уверенно произнес сотский.
Теперь пришел черед прийти в недоумение Дарнику:
— Хочешь моим именем еще больше порастрясти купцов?
— Можно и без купцов обойтись, — пожал плечами Карась.
Князь сверлил его взглядом, пытаясь сам догадаться, а не спрашивать.
— Пускай он возьмет мою печать, — заметила вдруг Всеслава.
— Так у тебя же нет никакой печати? — удивился муж.
— Одно твое слово — и будет. — Жена лукаво улыбалась.
Оказалось, что Всеслава давно уже все это хорошо продумала — не про печать, тут просто к слову пришлось, — а про собственную часть княжеского хозяйства, где бы она являлась единовластной хозяйкой: отдельные мастерские, стада, лес, покосы, пашню.
— Многие княгини так делают, чтобы мужа от мелочей освободить.
У нее даже был заготовлен список того, что она желала взять в свою опричнину. Дарник посоветовался с Фемелом. Тот воспринял новость невозмутимо:
— Для тебя это наилучший вариант. Разорится она или обогатится, но она будет отделена от тебя. Зато у тебя всегда будет повод заключить ее в темницу за малейшие огрехи.
Это решило дело. Все княжеское имущество было разделено, и Всеслава получила собственную печать, которой тут же завладел Карась, и в опричнине княжны развернулась самая кипучая деятельность Сотский-тиун действительно к купцам почти не обращался, его мишенью стали все другие зажиточные липовцы. Карась с писцами методично обходил их подворья и изымал все хранящиеся там бревна, доски, брусья, тесаные камни и глиняные плиты, взамен оставляя расписки с печатью княжны. Все это грузилось на такие же реквизированные подводы и сани и отправлялось на Первую заставу, где два десятка бывших ополченцев-карасевцев пускали их в дело. Вместо дирхемов он расплачивался с работниками грамотами на землю, лес, выгоны и покосы во владениях Всеславы.
Дарник взирал на все это с изрядной оторопью, ожидая каждый день звона вечевого колокола от возмущенных липовцев. Но вечевой колокол молчал.
— Они еще друг перед другом хвастают, у кого чего больше забрали, — доносил о зажиточных липовцах Корней.
Однообразная жизнь Липова надолго заполнилась разговорами о разделенных княжеских владениях и затеянном Всеславой селище: одни переживали за княжну, захотевшую жить подальше от наложниц мужа, другие сочувствовали чересчур сговорчивому князю, третьи злорадно толковали о том, что будет, когда княжна переберется в свой Славич насовсем, четвертые жадно выспрашивали условия самих сделок.
Конец первой части
Несмотря на высылку в дальние селища и городища ополченцев, рабов и части коренных липовцев, город был по-прежнему переполнен сотнями крепких молодцев, которые всеми правдами и неправдами остались в нем. Вместе с неженатыми гридями и бойниками они составляли до четверти всего населения. Пока у липовцев оставались еще незамужние дочери и можно было купить рабыню-наложницу, все шло относительно спокойно. На торжище нарасхват продавались для подарков женские украшения, а косноязычные воины осваивали искусство красиво и весело рассказывать зазнобам о своих подвигах. Особым успехом у разборчивых невест пользовались певуны и танцоры. Вместо одного любовного токовища за городскими стенами образовались сразу три, куда захаживать не считает для себя зазорным и тридцатилетние десятские Однако к зиме последние дурнушки и сорокалетние вдовы обрели себе красавцев мужей, токовища исчезли, и в Липове стало нарастать нерастраченное мужское напряжение. Похожая картина наблюдаюсь и в сторожевых вежах где бывшие рабы, чуточку обосновавшись на зимовку, тоже поводили налитыми кровью глазами в сторону любой женской юбки. Владельцы двух или трех наложниц мгновенно превратились для всех холостяков в главных врагов, невзирая на чины и боевые заслуги.
— Какие же вы, мужчины, все-таки животные! — гневно заявила на думном совете княжна, когда доложили о двух случаях захвата в селищах «лишних» наложниц богачей. — Ни одна женщина никогда бы так не сделала!
Тиуны и хорунжие отводили глаза и прятали улыбки, слишком понимая ситуацию и сочувствуя холостякам.
— Надо снарядить поход за невестами, — предложил Быстрян.
— Согласен. Только пойдут те, у кого есть для невест подходящий угол, — поставил свое условие Молодой Хозяин.
Предполагалось, что в поход пойдут исключительно сами «женихи» с такими же холостыми вожаками. Дарник про себя решил, что в эту зиму он никуда не тронется, разве что для объезда собственных селищ, чтобы каждую ночь спать в тепле. Однако на следующий день Всеслава заявила, что ему самому нужно идти с холостяками:
— Они там только дров наломают: и селища пожгут, и людей поубивают.
— Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись, — нянька при несмышленых бойниках! — отнекивался он.
— Кто ничего не боится, тот и смеха не испугается, — настаивала жена. — Ты же любишь по незнакомым землям ходить, вот и сходи.
Признаваться, что ночевки в зимнем лесу ему порядком надоели, он не хотел, подставлять под насмешки своих воевод было совестно, поэтому стал нехотя собираться сам, понимая, что Всеслава права: «дров наломают».
— А как ты собираешься там свататься? — недоверчиво вопрошала она.
— Там на месте видно будет, — легкомысленно поживал он плечами. — Разложим на снегу красивые ткани и украшения, невесты сами и слетятся.
Беспокоясь об успешности «жениховского похода», Всеслава приняла деятельное участие в его подготовке: сама отбирала ткани и украшения, а также чугунки, плотницкие инструменты и другие ценные у лесовиков вещи, заставила всех участников надеть свои лучшие одежды, постричься и побриться, даже конскую сбрую потребовала украсить разноцветными лентами и блестками, а седла брать только двойные: