— Чего «нашел»? — Антошка с трудом выбрался из объятий сна и огляделся.
Оруженосец вернулся в номер не один. С ним рядом стоял мужчина средних лет в потертой и засаленной кожаной одежде. На поясе незнакомца висел неизбежный меч, зато через плечо была переброшена гитара.
— Менестреля нашел! Или миннезингера, — охотно пояснил Джоан. — Одним словом, скальда. А то и ваганта. Если не барда. Короче, поэта. Он обещал сейчас же сложить балладу о геройской схватке с Ночным Глухарем.
— Да? — Антошка с интересом посмотрел на незнакомца.
— К вашим услугам, милорд! — поклонился поэт.
Меч на поясе сказителя был так себе, обычный западноевропейский ширпотреб, не годящийся для серьезного боя. Гитара, первая увиденная Антошкой в этом мире лютней и гуслей, похоже, вообще была самоделкой. Но владелец этого добра, хоть и не юноша, был бледен, а взор имел горящий и голодный, как и подобает поэту и прочему служителю муз.
— Как тебя зовут?
Герой много выше любого пиита, но кто воспоет совершенные подвиги и поведает о них людям?
— Ольгердом, — поэт поклонился еще раз.
— Слушаю тебя.
— Ваш оруженосец поведал мне о последнем подвиге, и я не смог пройти мимо такого выдающегося события, — сообщил Ольгерд. — Вы позволите? Пока это наброски, но я готов изменить те места, которые вашей милости придутся не по вкусу.
Ольгерд перебросил гитару на грудь и запел:
Ночной Глухарь, убийца злобный,
Любитель темноты холодной,
Кто страх и ужас наводил,
Лихого графа де ля Кнута
В ночную страшную минуту
Прикончить, негодяй, решил.
Там было еще много куплетов в том же духе. В своем прежнем мире Антошка не разбирался в авторской песне и вообще в поэзии, но эта баллада была посвящена ему и уже потому не могла не понравиться благородному сердцу.
— Недурно, — милостиво кивнул Антошка.
— Я очень старался, милорд, — склонился в очередном поклоне поэт и выжидающе посмотрел на героя своего творения.
— Лови! — Герой должен быть не только храбрым, но и щедрым, и Антошка щедро бросил Ольгерду целый золотой.
Тот ловко подхватил гонорар и проворно спрятал его за пазуху.
— Всегда к вашим услугам, милорд!
— Ладно. Давай лучше пойдем пообедаем. — Антошка панибратски хлопнул поэта по плечу и повлек его из комнаты.
Обед в поле преисполнен романтики, но иногда хочется и за столом посидеть. Благо, владелец постоялого двора по первому знаку приволок половину барана, пару кур и несколько жбанов благородных напитков.
Антошка приступил к делу с истинно геройским аппетитом. Джоан по молодости отставал от своего сюзерена, зато Ольгерд набросился на еду так, словно постился по меньшей мере месяц и собирался в дальнейшем поститься дальше.
Некоторое время за столом воцарилось молчание, нарушаемое чавканьем и прочими сопутствующими приему пищи звуками. Наконец горы костей перед каждым обедающим выросли до приличных размеров, и появилась возможность совместить кормление солитеров с разговором.
— Я бы мог описать и остальные подвиги милорда, — заметил Ольгерд, стараясь как можно незаметнее распустить ремень.
— Я не против, — кивнул Антошка. Обед привел его в благодушное настроение, и захотелось еще раз послушать рассказ про собственные свершения.
Ольгерд без слов понял желание рыцаря и взялся за гитару. Голос у барда был далек от идеала, но и собравшиеся в зале были не избалованы заезжими гастролерами и местными знаменитостями. Поэтому баллада имела шумный успех. Естественно, что большая его часть выпала на долю Антошки, хотя некоторая толика перепала и певцу. Оказавшийся в центре всеобщего внимания рыцарь милостиво чокался с тянувшими к нему разнокалиберные чаши купцами и прочими состоятельными горожанами, прочим же важно кивал.
Восторгам и тостам не было границ. Ольгерду пришлось исполнить балладу трижды, и каждое исполнение неизменно заканчивалось бурными аплодисментами. После каждого исполнения Антошка вставал, важно раскланивался и изображал на устах смущенную улыбку.
Потом как-то незаметно Ольгерд перешел к прочим песням собственного сочинения. К этому времени Антошка уже не мог похвастаться ясностью мышления и потому воспринял подобную смену репертуара как должное. Он и сам в меру сил подпевал исполнителю, хотя не имел никакого понятия ни о мелодии, ни тем более о словах.
В один из моментов неожиданного просветления Антошке показалось, что весь зал дружно исполняет нечто из музыкального репертуара покинутого мира, но уже следующая песня была совершенно незнакомой, и рыцарь сразу забыл о своих подозрениях.
А затем кто-то громко вспомнил, что вот-вот наступит время долгожданной публичной казни, и зал мгновенно опустел. Остались только Антошка, Ольгерд и Джоан.
— А вы что же? — Герой был несколько задет таким мгновенным забвением его подвигов.
— Не люблю подобные зрелища, — едва заметно скривился Ольгерд, а Джоан лишь неопределенно пожал плечами.
Наверное, признание поэта звучало удивительно в этом мире геройских подвигов, но Антошка и сам не был любителем лицезреть чужие мучения. Одно дело — хорошенько дать врагу мечом по шее и совсем другое — смотреть со стороны, как то же самое делает палач. Тем более что незнакомая жертва в качестве врага не воспринимается, и отношение к ней несколько иное.
— Слушай, Ольгерд, а ты постоянно живешь в этом городе?
— На одном месте не прокормишься, милорд. Конечно, иногда кто-нибудь из молодежи закажет любовную серенаду для своей возлюбленной, но все это мелочовка. А благородные рыцари наезжают сюда не очень часто. Поневоле приходится путешествовать, навещать героев в их замках, посещать турниры и прочие места скопления потенциальных заказчиков.
— Тогда, может, знаешь, в какой стороне находится степь? — Иванов вспомнил о цели своего путешествия.
— Степь?
— Это такое место, где вместо леса лежит как бы сплошной луг, — пояснил Антошка.
— Я знаю. — Ольгерд вдруг подумал, что его ответ можно истолковать в прямом смысле, и пояснил: — В смысле, я знаю, что такое степь, только ни разу в ней не был. Но по идее она должна быть на юго-востоке. А зачем вам она, милорд?
— Надо разобраться с тамошним ханом. Вконец обнаглел. Прямо не хан, а хам какой-то. Соседям житья не дает. Придется поставить его на место. Или уложить, — Антошка многозначительно коснулся рукояти меча.
— Тогда, может, надо было взять с собой войско, милорд?
— Войско там и так есть, — поморщился богатырь. — Или ты не знаешь, что злодея побеждает герой, а не дружина?
Ольгерд вздохнул.
— Милорд один стоит любого войска, — вставил свое веское слово Джоан и воинственно посмотрел по сторонам, выискивая несогласных с этим категорическим утверждением.