Нарушать подобное молчание, лишь немного тревожимое чьим-то легким похрапыванием, казалось кощунством. Орлов и Штаден взяли первые подвернувшиеся стаканы, раз уж все равно не разобраться, где чьи, сами плеснули себе вина. Прогулка немного протрезвила молодежь, позволила продолжить посиделки. Зато Трейнин внезапно сдал. Сразу после очередного глотка голова штаб-ротмистра стала клониться вниз. Трейнин дернулся, попытался выпрямиться, но это было его последним бессознательным усилием. В следующий миг голова коснулась колен, и гусар так и заснул сидя калачиком.
Летние ночи коротки. Небо стало заметно бледнеть. Но тем темнее казалась земля. Костер окончательно прогорел, лишь в паре мест еще чуть тлели самые упорные головешки. Кондзеровский устал и потихоньку повалился на спину. Под его молодецкий храп веселье затихло окончательно. Хмель из головы выветрился, оставив после себя лишь тяжесть да легкую угрозу головной боли.
– Мне цыганка нагадала долгую жизнь, – непонятно к чему произнес Орлов, затягиваясь трубкой. – Такую долгую, что конца ей не предвидится.
Штаден кивнул. Когда тебе восемнадцать, то предстоящая жизнь кажется долгой без всяких гаданий.
– А если бы ты видел саму цыганку! – уже с элементом мечтательности продолжил Орлов и по примеру Кондзеровского попытался было закрутить кончик уса. Но одно дело – ус, и совсем другое – усики. Потому попытка не удалась.
Впрочем, друг Карл не имел и таких. Мужская краса полагалась только офицерам легкой кавалерии. Всем прочим классным чинам растительность на лице предписывалось в обязательном порядке брить, и кирасиры не были исключением.
– Я по дороге сюда мимо табора проезжал, – встрепенулся Штаден и коротко хохотнул.
Сердце Александра предательски екнуло. Конечно, не факт, что Рада находилась именно в этом таборе, мало ли цыган слоняется по свету, но все-таки…
– Поехали? – Трубочная затяжка получилась чересчур нервной.
– Да? – Штаден несколько отяжелел от выпитого и сейчас сам не знал: продолжать гуляние или лучше немного поспать перед возвращением в полк?
– Съездим, посмотрим… Если не те, вернемся, – Орлов уговаривал своего друга без особого нажима.
Как дополнительный аргумент ему был протянут полный стакан вина. Да и сам Орлов явно нуждался в подкреплении сил. Не являться же перед прелестницей с больной головой!
– А если те? – спросил Штаден, когда вино было выпито, и поощрительно засмеялся.
– Тогда увидишь такую красавицу… – протянул Александр и прикоснулся к своим пальцам, словно целуя их.
Или это он целовал в воображении прекрасную цыганку?
– Едем! – решительно подвел итог Карл. – Посмотрим на гадалку. Может, погадать удастся, – с намеком добавил он.
Друзья весело рассмеялись, заранее радуясь приключению. Хотя в глубине души Орлов не был уверен, так ли он хочет некоего продолжения или ему достаточно увидеть девушку своих грез. Этакая раздвоенность, свойственная молодости и первым проблескам чувств…
Пока искали своих коней, пока среди множества бутылок выискали целые, пока Александр отговаривался от Аполинария и говорил ему, что сказать, если отсутствия вдруг кто-то хватится, почти рассвело. Да еще веселая дорога, как водится, петляющая, едва ли не ведущая по замкнутому кругу…
Табор увидели уже засветло. Кибитки вольготно раскинулись по косогору. Неподалеку паслись стреноженные кони. Кто-то из людей уже встал и теперь из-под ладони наблюдал за приближающимися всадниками.
Орлов и Штаден представляли заметную пару. Один в черном гусарском мундире, другой – в белом кирасирском, оба на породистых скакунах, хорошие наездники, оба молоды и привлекательны этой молодостью…
– Тот? – спросил Карл так, словно его друг мог различить таборы по кибиткам.
Орлов лишь пожал плечами.
По дороге офицеры то и дело прикладывались к бутылке для бодрости духа и большего куража. Однако по мере приближения к цели Александр почувствовал несвойственную гусарам робость. Весь его любовный опыт ограничивался посещением борделей, где главным была плата. Но не предлагать же Раде деньги! Да и не хотел поручик продажной любви. Он вообще окончательно запутался и понятия не имел, чего ему надо. Скорее всего – просто посмотреть на гадалку, перекинуться с ней парой слов…
Но слов никаких у Орлова не было. Лишь шумело в голове, непонятно – от выпитого или от чего другого. Ах, молодость, молодость…
Первый цыган попался им неподалеку от ближайшей кибитки. Пожилой, с сединой в густой бороде, он спокойно смотрел на офицеров, словно безмолвно спрашивал: «Что угодно господам?» Да как всегда и везде крутились вокруг беспокойные мальчишки.
Штаден покосился на Александра, мол, говори, чего уж там, однако как раз говорить Орлов сейчас был неспособен. Пришлось кирасиру выкручиваться самому.
– Скажи, э… – Карл замешкался, не зная, как лучше обратиться к цыгану, – …любезнейший. Есть у вас в таборе Рада?
– Какая Рада? – спокойно переспросил цыган.
Может, имя было не настолько редким, раз требовалось уточнение.
Штаден пощелкал пальцами в поисках подсказки. Орлов продолжал молчать, словно его не было.
– Гадалка Рада, – наконец вспомнил Карл.
– Молодая такая, – словно очнулся Александр.
А в следующий миг он уже увидел ее. Юная гадалка вышла откуда-то из кустов. Одета она была ярко, празднично, как любили одеваться все цыганки. И походка ее была походкой уверенной в себе женщины.
Рада остановилась неподалеку, вгляделась и улыбнулась. Словно второе солнце загорелось в мире. Но на этот раз не в небе, а на земле. От света двух светил Орлов едва не ослеп. Он едва не ощупью спрыгнул с коня и неестественной походкой, чуть косолапя, как истинный кавалерист, двинулся к девушке.
Штадену осталось только наблюдать за встречей. Как и тем из цыган, кто оказался снаружи кибиток.
Гадалка сделала несколько шагов навстречу гусару. Орлов взглянул в черные с искринками глаза и вновь утонул в их омуте.
– Здравствуй, барин, – низкий с легкой хрипотцой голос проник не столько в мозг, сколько в душу. – Нашел уже?
– Что? – не понял Орлов.
– То, что повлияет на твою судьбу, – серьезно поведала цыганка. И тут же вновь ослепительно улыбнулась. На щеках возникли пикантные ямочки.
Поручик отрицательно мотнул головой и неожиданно для себя вымолвил:
– Шуханов умер.
– Кто? – не сразу поняла Рада. Затем ее лицо омрачилось. – Тот второй офицер?
– Да. Еще за Неманом. От ран.
– Это судьба, – вздохнула девушка. – Ничего тут не поделаешь. Что на роду написано, того не исправить.
Каждый воевавший поневоле верит в нечто, находящееся вне нашего понимания. Иначе чем объяснить, что в одного попадает пуля, а другой из того же огня выходит без единой царапины? Но чувствовать себя обреченным… Человеку свойственно верить в вечность. Даже вопреки всему.