И уж еще больше расположило к Мадатову то, что сначала он провел краткое эскадронное учение, и уж затем назначение было отмечено так, как положено…
В начале мая армия стала переправляться через Дунай. Начиналась пятая кампания затянувшейся войны, и каждому хотелось, чтобы она оказалась последней.
– Орлов! – Кондзеровский наехал на офицеров к полудню, когда эскадрон уже встал на привал. – Получено приказание – войти в связь с авангардом. Он должен быть где-то рядом с Силистрией. Возьмешь десяток гусаров и проводника. Отправляться надо немедленно. Там командует Кульнев. Помнишь его по Фридланду?
Как не помнить? Тогда Кульнев был подполковником Гродненского полка, того самого, с которым, поддерживая друг друга, рубились с тяжелой французской кавалерией. Теперь же – известным всей России генералом, покрывшим себя славой в снегах Финляндии.
– Слушаюсь, – Александр был доволен поручением. Подобно всем, он несколько устал от долгого марша и хотел отдохнуть, но душе польстило, что из всех едва не тридцати офицеров батальона для выполнения ответственного поручения выбран именно он.
– Передашь пакет, – подполковник протянул Орлову запечатанные бумаги. – Только будь осторожен. Мало ли что может быть? Ближе к Силистрии вполне могут оказаться турки. Обязательно проверь лошадей.
Поручик кивнул. Какой гусар без верного скакуна? Тут даже говорить нечего. Кондзеровский мог бы не напоминать. Хотя… На то и командир, чтобы следить, как подчиненные справляются со своими обязанностями.
Сборы были недолгими. Орлов быстро отобрал гусар, руководствуясь не столько качествами самих людей, в людях он как раз был уверен, сколько их лошадьми. Вернее – их свежестью, столь необходимой для похода. Еще успел подумать, как огорчится Лопухин, для которого поручение могло оказаться первым серьезным делом. Увы! Юнкер пару дней назад подвернул ногу и ездить верхом был не в силах.
Проводник был тут же. Пожилой флегматичный болгарин, довольно сносно говоривший по-русски и назвавшийся по имени – Стоян.
– Ружья и пистолеты зарядить. Впереди наших войск нет. Вещи сдать в обоз, – распорядился Орлов. И лишь убедившись, что приказание исполнено, махнул рукой. – По коням! Тронули!
На походе каждый гусар вез с собой свернутую шинель, чемодан с вещами, сакву с фуражом, ружье, но все ли, необходимое в обычной жизни, требуется для боя?
Крохотная партия рысью двинулась в неизвестность. Повинуясь знаку поручика, двое гусар, Трофимов и Огейчук, поскакали вперед, играя роль разъезда. Вместе с проводником, разумеется, так как подробной карты в распоряжении поручика не было. Орлов понятия не имел, какие тайны скрываются в пакете, лишь знал, что турки про них тоже ведать не должны.
Весна давала знать о себе в полной мере. Вокруг цвели сады, и нежные ароматы расплывались в теплом воздухе, пытаясь настроить души на мирный лад. Тщетно. Пейзаж вокруг не походил на привычный российский, и его некоторая чуждость поневоле заставляла гусар держаться настороже. Уже не говоря о том, что Орлов взял с собой лишь тех, кто прошел предыдущую кампанию, а кое-кто успел повоевать при матушке Екатерине и потому на своей шкуре знал, насколько обманчивы тишина и покой на войне.
Привычная настороженность помогла. Когда, по расчетам Орлова, была проделана большая часть пути, от разъезда прискакал Трофимов и тихо вымолвил:
– Турки, ваше благородие! По дороге идут. Похоже – обоз. Возов больших десяток да охрана.
– Большая? – уточнил поручик.
– Пеших – около полусотни да конных – полдюжины.
Это был искус. Случись охраны у обоза побольше, и Орлов не один раз подумал бы, стоит ли игра свеч. Есть конкретное поручение, которое надо обязательно выполнить, а приказа гоняться за турками никто не давал. Но при нынешнем раскладе почему бы не попробовать?
Орлов посмотрел на подтянувшихся к нему гусар. Ни на одном лице не было ни следа робости. Напротив, люди явно рвались в схватку, нимало не считаясь с тем, что кто-то из них вполне может погибнуть.
– Возьмем, ваше благородие? – за всех спросил Кузнецов.
Бывалый унтер вполне имел право спрашивать офицера.
– Посмотрим, – процедил Орлов.
Ответ был намечавшимся действием. В том смысле, что поручик действительно первым делом самолично взглянул на противника. Конечно, укрываясь за кустами, осторожно, дабы не быть обнаруженным раньше времени, чтобы уже затем принять окончательное решение.
Что поразило – это беспечность турок. Выдвижение русских авангардов было стремительным. До янычар и их начальников еще не успел до конца дойти этот факт. Иначе не объяснить, что обоз перемещался так, словно дело происходило где-то в тыловом районе. Флегматичные волы медленно тянули огромные местные повозки – куруцы. Охрана шла, не глядя по сторонам. Янычары явно устали в дороге, даже ружья не менее половины из них побросали на тяжелые, едва ползущие возы.
Несколько всадников не делали погоды. Они покачивались в седлах, столь же равнодушные ко всему, и явно думали только об одном – побыстрее добраться до недалекой крепости да сдать порученный им груз.
Не воспользоваться подобным случаем было грехом, а грешить Орлов не собирался. Кузнецов с тремя гусарами скрытно перебрался на другую сторону петляющей дороги. Стоян вызвался идти с ними и продемонстрировал поручику старую саблю и извлеченный откуда-то из складок одежды вполне новый пистолет.
– Ладно, – махнул рукой Александр. – Только будь осторожнее. Как я без тебя до Силистрии доберусь?
Обоз поравнялся с местом засады, после чего склонный к подражательству Трофимов проворковал голубем. В ответ раздалось такое же воркование.
– В атаку марш-марш!
Одновременно с короткой командой Орлова кто-то из гусар пронзительно, по-разбойничьи свистнул. Турки еще недоуменно вертели головами, когда сразу с двух сторон на них налетели всадники в черных мундирах на черных же лошадях. Не то мстители за все, что творили представители Порты на этих землях в течение веков, не то сама смерть.
Грохнули пистолетные выстрелы. Гусары стреляли практически в упор, и несколько турок упали в дорожную пыль. Сверкнули клинки.
В иной ситуации охрана играючи могла бы отбиться от десятка кавалеристов, однако сейчас турки были деморализованы, растеряны и серьезного сопротивления не оказали. Одни торопливо побросали длинные ружья, другие даже не успели схватиться за них.
Драться попытались немногие. Орлов заранее наметил себе главным противником всадника, чья нарядная одежда и статный конь указывали на определенное положение в небольшом отряде. Надо отдать турецкому начальнику должное. В отличие от большинства подчиненных, он успел выхватить из ножен клинок и встретил нападение как подобает воину.
Впрочем, на его обросшем бородой лице была написана растерянность, и серьезной схватки не получилось. Поручик отнюдь не хотел убивать турецкого офицера. После краткого обмена ударами Орлов просто воспользовался тем, что противник оказался рядом, и с силой ударил турка в лицо кулаком с зажатым в нем эфесом сабли.