Защитники не могли этого допустить. К солдатам на юго-востоке, у которых кончались снаряды, уже спешила подмога. Часть воинов продолжала метать копья; остальные забирались на брустверы, чтобы отразить атаку первых Мозойан. Многие из тварей срывались с укреплений; колья пронзали их с отвратительным хлюпаньем, и они повисали на стенах. Успевших забраться на самый верх сражали дротики, и они падали в траншеи, где их ждала смерть. Перепрыгнувших через ров постигала та же участь, просто немного позже: удар палицей с каменным навершием убивал не хуже стального лезвия. Зихуа швырнул в яму одного из нападавших. Чудовищные лягушки приземлялись за его спиной, но и им не удавалось уйти от оружия воинов Аменцутль.

Их было слишком много. Окровавленные серые тела умирающих амфибий доверху заполнили рвы. Сплошная масса плоти грозила накрыть брустверы вместе с кольями. После этого тварям ничего не стоило бы пройти прямо по телам погибших через все укрепления. Воины отбили бы первую атаку, насилу — вторую, но в этой изматывающей битве победа не досталась бы Аменцутлям.

Джорим посмотрел вниз. Там, на верхних ступенях лестницы, ждал матрос с одного из кораблей. Джорим кивнул.

— Пожалуйста, подайте первый сигнал!

Моряк поднес к губам рог, и над долиной разнесся низкий, утробный звук. В скалах заметалось эхо. Внизу, на краю плато, наленирские солдаты выступили вперед и подняли луки. Они выстрелили одновременно. Сотни стрел свистели в воздухе и пронзали тела амфибий. Лучники намеренно целились в ближайших к основанию плато тварей; линия атаки сузилась, и у Аменцутлей появилось время, чтобы перераспределить силы.

Джорим кивнул.

— Что ж, вот и подмога. Но достаточно ли ее?

Нойана вновь улыбнулась.

— Господин, вы задаете вопрос, ответ на который вам уже известен.

— Хорошо бы так.

Он нагнулся, поставив Шимика на пол, а потом указал на сигнального.

— Иди, скажи ему.

Фенн оживился.

— Два-а?

— Два.

Шимик скатился по лестнице, перепрыгивая разом через три ступеньки. Подбежав к матросу, он с восторгом закричал:

— Два-а, два-аа, два-ааа!

Сигнальный улыбнулся фенну и снова поднял рог. На этот раз звук был прерывистым; одна и та же короткая мелодия повторялась вновь и вновь, словно вторя крикам Шимика.

Джорим посмотрел на Нойану.

— Возможно, и этого будет недостаточно для победы. Но это лучшее, что мы можем сделать.

Глава пятьдесят шестая

Шестой день Месяца Волка года Крысы.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Иксилл.

Моравену Толо было страшно, и его это удивляло. Он не помнил, когда в последний раз ему было настолько страшно. Медный привкус во рту казался откуда-то знакомым. Его одолевала мучительная жажда, его знобило, и даже мысль о еде вызывала отвращение. Он знал, что когда-то уже испытывал то же самое.

Страх усиливало ощущение беспомощности. Моравен не мог вспомнить, как ни старался, почему эти чувства кажутся такими знакомыми, почему даже охвативший его ужас не внове. Воспоминания ускользали; ответ на все вопросы казался дразняще близким, но не давался в руки. У этого мучения нет ни формы, ни содержания. Мне не с чем сражаться. Я бессилен.

Все началось, когда они покинули Опаслиноти. Они миновали долину и оказались на пороге Иксилла. До магической завесы Моравену удавалось держать себя в руках; он был взволнован, но держался. Грубая ткань защитной одежды натирала кожу, и точно так же что-то саднило внутри. После того как тавам эйзар сомкнулся за их спинами, ощущение превратилось в пытку.

Он наблюдал за попутчиками, и это немного отвлекало его. Рекарафи оказался не самым необычным путником среди направлявшихся в Иксилл. Люди, которых они преследовали, опережали. Однако Келес считал, что те знают об этих землях не больше, чем он. Бывалые таумстонеры говорили, что после такого свирепого шторма местность наверняка полностью изменилась, так что всем предстояло увидеть совершенно новые места.

Опасности подстерегали их на каждом шагу. Некоторым не повезло больше других. То там, то тут над плоскогорьем поднимались в воздух небольшие смерчи, похожие на «песчаных дьяволов», иногда появлявшихся на землях Девяти. Один из них превратил всадника в огненный столб. Настигший другого смерч оставил после себя скопление жуков, еще несколько часов сохраняя форму человека; насекомые продержались бы вместе и дольше, если бы не чье-то дружеское похлопывание по подобию спины. Но Моравен не сомневался, что позже разрозненные жуки снова воссоединятся.

Если только их не расшвыряет следующий шторм.

Довольно быстро толпа путников рассредоточилась, словно жуки. Келес повел товарищей на северо-восток. В этом был определенный смысл, на северо-восток в древности вел Путь Пряностей. Правда, на первый взгляд, от него ничего не осталось. Они оказались среди бесконечных нагромождений крутых холмов. Единственное достоинство этой местности — пещеры, достаточно просторные для того, чтобы вместить всю компанию вместе с лошадьми. Их давешние попутчики советовали в случае шторма искать подземное убежище. Магические бури передвигали скалы, но редко проникали под землю.

Эта земля была искалечена магией. Тут и там лежали огромные валуны, вырванные из породы. Поверхность их была гладкой, словно щека младенца. Листья на деревьях кровоточили, истекая не смолой, а настоящей кровью; ветви обвивались вокруг птиц, ловили и пожирали. Растения появлялись из-под земли, расцветали и умирали в течение одного-единственного часа. Странные цветы невероятных расцветок, покрытые полосами и пятнами, напоминавшими разводы масла на воде, можно было бы назвать красивыми, если бы не исходивший от них отвратительный запах болотного газа или гниющего мяса.

Иксилл отнюдь не убивал все живое. Обнаженные штормом склоны на глазах покрывались пышной растительностью; путникам попадались огромные колонии насекомых. Жизнь так и кипела. Рекарафи нашел огромную муравьиную кучу, напоминавшую вулкан; потоки желтых муравьев струились по ее склонам, словно лава. Вирук сказал, что эти насекомые вымерли сотни лет тому назад. Они считались изысканным кушаньем в Вирукадине; впрочем, желающих остановиться и попробовать деликатес не нашлось.

Такие вещи не пугали Моравена. Напротив, они позволяли ему хотя бы частично вернуть утраченное чувство реальности. Его не удивило, что после шторма неожиданно появились вымершие насекомые. Его преследовало навязчивое ощущение, что он находится не только непонятно где, но и непонятно когда. Казалось, местность меняется и принимает новые формы, подстраиваясь под их мысли. Моравен видел очертания того, что Рекарафи назвал муравьиной кучей, но она стала ею только после его слов, и насекомые появились лишь тогда, когда вирук указал на них остальным.