Сила, подобная той, которой владел Кайринус, когда-то разрушила мир. Из-за этого наступили Времена Черного Льда и погибли миллионы людей. Великие города и маленькие селения были стерты с лица земли; рушились горы. Род людской был близок к исчезновению. Теперь сказками о странствующих ксингнаридинах пугали непослушных детей, и люди перешептывались о них, собираясь вместе. Ксингнакан был построен для того, чтобы сдерживать магию Кайринуса — люди боялись, что она может породить еще один Катаклизм.
Серый туман заклубился возле круглого выхода на арену. Сквозь него пробивались вспышки яркого голубого света — то ли пламени, то ли небольших молний, при этом раздавался резкий треск. Нирати почувствовала покалывание во всем теле. Туман сгущался, заполнив выход, голубой огонь вспыхивал все чаще, мелькали трезубцы молний.
Вокруг нее все выставили напоказ свои увечья. Данос безуспешно сражался с пуговицами на рубахе. Нирати наклонилась, чтобы помочь ему, и увидела, как на его коже пляшут голубые блики, высвечивая вены на теле мальчика. В следующем ряду Моравен стащил свое одеяние, обнажив ужасный шрам на левой половине груди. Нирати и Данос оба уставились на него, не в силах отвести глаз от шрама. Она мельком удивилась, что человек, сумевший пережить такое, счел нужным придти на исцеление.
В первом ряду Маджиата расстегнула платье и обнажила плечи и верхнюю часть спины. Она перехватила ткань, чтобы прикрыть грудь. Нирати покачала головой. Это же круг, глупая девчонка… Будь на месте Маджиаты кто-то другой, Нирати бы предупредила об оплошности. Омерзительный шрам на ее лопатке напоминал красного червя. Но причиной его появления была глупость Маджиаты; что ж, ее же глупость приведет к тому, что шрам останется на ее теле навсегда.
По толпе пронесся вздох. Из глубины прохода на арену вышел Кайринус. На нем было пурпурное одеяние безо всяких украшений, с высоким воротником, наполовину скрывавшим его голову. Лицо было спрятано под капюшоном, но глаза все равно были видны, — глаза, излучавшие яркий голубой свет. По мантии сверху вниз струились лазурно-голубые молнии.
Нирати сразу же осознала две подробности, связанные с Кайринсом, и у нее засосало под ложечкой.
Во-первых, она четко видела, что он не нагибался, перемещаясь по проходу. В то же время фигура, стоявшая на арене, достигала по меньшей мере десяти футов роста. Нирати была уверена, что проход недостаточно широк для Кайринуса; он неизбежно должен был бы упереться плечами в боковые стенки. Подумав об этом, Нирати с ужасом увидела, что Кайринус словно бы еще вырос; теперь и Вирук из касты воинов показался бы рядом с ним карликом.
Второе открытие было еще более пугающим. Кайринус перемещался мягко и очень медленно, но на самом деле он как будто не двигался! Не шелохнулась ни одна складка одежды. Он плыл вперед в сером тумане, словно носовая фигура корабля по спокойным водам Золотой реки.
Неожиданно — в самой середине восточного круга — он остановился. Остановилось и окружавшее его облако тумана. Он помедлил не дольше мгновения, а затем начал поворачиваться. Некоторые падали замертво, встретившись с ним взглядом. Другие просто теряли сознание. Данос схватил Нирати за руку и сжал ее; даже Моравен зябко повел плечами. Встретившись глазами с магом, Нирати мельком испытала какое-то знакомое чувство. Словно надзиратель, проверяющий поголовье скота, ничего больше.
Смолкла барабанная дробь. Молнии больше не разрывали серый туман, окутывающий мага. Голубой огонь в его глазах сменился красным, и языки адского пламени, мелькавшие вокруг него, тоже сменили цвет. Нирати услышала слова, которые он произносил. Или не произносил? Она осознала, что на самом деле ничего не слышит, и над ареной царит молчание.
Так вот как братья мысленно разговаривают с дедом?
В ее сознании мелькали образы. Она увидела, как мальчик тянется к магическому кристаллу. Почувствовала, как кожу на ее спине рассекает плеть. Обжигающая боль пронзила ее грудь, отозвавшись в ребрах. Нирати поняла, что это прошлое Даноса, Маджиаты и Моравена; все прочие ощущения относились к другим людям. Но все это перекрывал несшийся над толпой вопль, не то человеческий, не то звериный, — крик боли, невероятной боли.
Нирати поняла, что и она сама кричит в голос. Кричали все; под куполом металось эхо, многократно умножая чудовищный звук; он пронизывал насквозь, до самых костей. С барабанами это не шло ни в какое сравнение. Их Нирати просто слышала, а этот вопль пробирал изнутри, пробуждая в ней ее собственную затаенную боль, ее тайные страхи. До начала крика она отличалась от остальных — была вполне здорова, просто бесталанна — а теперь ее, как и прочих, разрывало на части, и, как и прочие, она понятия не имела, сумеет ли оправиться.
Туман вокруг Кайринуса начал вытягиваться толстыми искрящимися плетьми. Одна из плетей хлестнула сгорбленную старуху, сбив ее с ног. Вокруг ее бедер обвились багровые молнии, вытягивая их. Голова старухи откинулась назад. Уродливый горб исчезал на глазах, спина выпрямлялась. Она пронзительно закричала и обмякла. Туман вокруг нее рассеялся.
Снова и снова закручивающиеся посолонь щупальца тумана хлестали толпу. Туман все расползался, он уже заполнил арену целиком. Кайринус поднимался все выше в серых клубах, щупальца со свистом рассекали воздух, и клочья тумана разлетались за пределы арены. Серая волна накрыла Маджиату. Шрам на ее спине вспыхнул нестерпимым багрянцем; Нирати было больно смотреть на него. Маджиата закричала и отпустила платье; почти согнувшись пополам, она опасно наклонилась вперед. Нирати испугалась, что Маджиата сейчас бросится вниз головой в клубящуюся тьму, но та уцепилась за кромку круга и осела. Платье соскользнуло с ее груди, Маджиата лежала, обнаженная до пояса. Глаза ее смотрели в пустоту. В зрачках плясали багровые отблески. Маджиата выглядела так, словно была пьяна, — или так, словно на нее напала орда турасиндских кочевников.
Нирати всего мгновение наблюдала за происходящим, а потом ее саму накрыло с головой. Туман ворвался внутрь ее существа; Нирати почувствовала, что стоит обнаженная под дождем из стальных иголок. Она взглянула вниз, ожидая увидеть собственную кровоточащую плоть, но в ту же минуту потеряла последнюю нить, связывавшую ее с окружающей действительностью.
Она снова была маленькой девочкой, видела происходящее одновременно и своими глазами, и со стороны. Она шла по саду в Антурасикане, держась за руку деда. Светило солнце, но не обжигало, а приятно грело их лица.
Она почти забыла этот случай, но теперь произошедшее явилось перед ее внутренним взором, словно Сот, выбравшийся из своего кокона. Киро отпустил руку Нирати и обернулся к подошедшему Улану. Ее дядя был моложе, гораздо моложе, чем сейчас, а дед выглядел точно так же — высокий, седовласый, явно облеченный большим могуществом. Улан приблизился к ним и развернул принесенную карту, чтобы Киро оценил работу. Но, прежде чем Нирати успела разглядеть хотя бы очертания на карте, на Улана обрушилась свирепая ругань.
Нирати не слышала слов, она видела острые стрелы, пронзающие тело ее дяди. Брызнула кровь. Одна из стрел изуродовала череп Улана, другая выбила левый глаз. Отточенный дротик пригвоздил его язык к нижней челюсти, второй кастрировал его. Улан скрючился, смялся, словно карта в руках Киро.