Новости плавно закачивались в «Palm», на кухне заваривался кофе. Вокруг царил покой, неторопливое течение жизни. Даже соседи не спешили поднять традиционный утренний ор.
Константин стоял посреди комнаты и старался понять, что же все-таки было не так.
Процесс формирования новой организации шел по плану, разработанному умными ребятами из администрации Президента. Кандидаты проходили тесты, собеседования, заносились в базу данных. Первая группа готовилась пройти обучение.
— А что, собственно, не так? — поинтересовался Костя у выключенного монитора. Ответа не последовало. — Может, я нервничаю не по делу?
Он прошелся от одной стены до другой, что само по себе было уже дурным признаком. Носиться от угла к углу Орлов начинал только в минуты «кризисных решений».
Костя сходил на кухню, прихватил кофе. Вернулся с ним в комнату.
Потом недовольно дернул щекой и вышел в коридор к телефону. Набрал номер.
На том конце линии долго не отвечали, но наконец женский голос произнес:
— Приемная Александра Степановича Толокошииа.
— Здравствуйте, можно с Александром Степановичем поговорить? — поинтересовался Костя, чувствуя странную неловкость от глупости заданного вопроса.
— Как вас представить?
— Константин Орлов.
— Одну минуточку.
В микрофоне запиликала разбитая на восемь голосов битловская «Мишель». Звучало ужасающе.
— Александр Степанович сейчас занят. Перезвоните, пожалуйста, позже. Или, если желаете, я могу передать ему сообщение.
— Нет, спасибо. До свидания, — Орлов повесил трубку. — Фигня какая-то.
Он некоторое время постоял в нерешительности, а потом хлопнул себя свободной рукой по лбу. Кофе перелилось через край, несколько капель плюхнулись на пол.
Костя поставил кружку на край и принялся разгребать бумажный мусор на столе. Как всякий человек мысли, он терпеть не мог наводить порядок на рабочем месте. С одной стороны, в упорядоченном и каталогизированном мире значительно проще ориентироваться. Все на своих местах. Под номерком и табличкой. Но с другой стороны, в такой систематизированной вселенной было что-то… бездушное. Именно Душа отсутствовала у рабочего места, на котором был наведен порядок. А куда же русскому человеку без души?
Хотя и у такого «душевного» подхода были свои негативные моменты. Например, обнаружить под принтерными распечатками, газетными вырезками и исчерканными карандашом бумажками сотовый телефон было решительно невозможно.
Наконец черная коробочка нашлась.
Заодно вынырнули из небытия некоторые заметки по новой статье, а также так и не отредактированные распечатки будущей книги.
Отхлебнув кофе, Костя набрал номер Толокошина.
Ответили почти сразу же:
— Толокошин.
— Сашок!!! — гаркнул Орлов в трубку и ухмыльнулся, представив, как морщится руководитель администрации. — Привет!
— Привет. — Голос Толокошина отдалился. Костя понял, что Александр смотрит на определитель номера. — Костя, ты, что ли?
— Ну да. А ты хватаешь трубку и отвечаешь не глядя?
— Ну, сам понимаешь, по этой трубе просто так никто не звонит.
— Что, даже не ошибаются?
— А как ты себе это представляешь?
— Ну, в общем-то никак. Я в технологиях связи разбираюсь плохо. Но ко мне регулярно залетают какие-то любители телефонного терроризма.
— Предлагаешь включить этот пункт в программу борьбы с мировым терроризмом?
— Идея ничего, я подумаю. Однако боюсь, что возникнут традиционные перегибы.
— Ну, тогда подумай. А чего звонил?
— Я сначала к тебе в приемную дозвонился. — Костя вдруг понял, что во время всего этого глупого разговора прислушивается. Ловит ухом интонации, акценты и даже ритм дыхания собеседника. Ничего странного. Ничего вообще. Обычный голос. Никакой торопливости или тревоги. — Там меня отфутболили.
— А. — Толокошин замялся. — Это ты на мой режим «никого нет дома» нарвался. Я тебя внесу в список тех, с кем соединяют вне зависимости от времени суток.
— Да я, собственно, не настаиваю, — ответил Константин. — А чего ты в подполье ушел? Случилось чего?
— Нет, — легко сказал Александр. — Просто работы накопилось. А дергают по всякой ерунде преимущественно.
— Ясно. Ну, тогда пока.
— А звонил-то чего? — неожиданно встревожился Толокошин.
— Да за тем и звонил. Хотел узнать, не приключилось ли чего?
— Ты о проекте беспокоишься?
— Ага.
— Не волнуйся. — Собеседник засмеялся. — Все по плану. Веселье начнется, когда в ход пустим. Когда они кого-нибудь за жабры прихватят. Вот тут будет вой на всю планету.
— Нет, тогда уже поздно будет. Вой меня мало волнует. Мне все кажется, что мы упустили что-то.
— Что, например?
— Слишком все гладко.
— Так ведь это и хорошо. Разве нет?
— Хорошо, — протянул Костя. — Когда гладко и тихо, это хорошо в процессах всяких… Таких…
— Не понимаю.
— Гладенько и тихонько хорошо, только когда дела идут сугубо мирные. Или же мирские.
— Хм, я бы сказал, что РОЗГИ к делам духовным имеют мало отношения.
— Напрасно ты так думаешь. — Костя снова прихлебнул кофе и с неудовольствием отметил, что напиток успел поостыть. — Мне трудно объяснить, но то, что мы затеяли, будет еще обзываться ересью и сектой. Наш Проект духовен, насколько это возможно. Впрочем, все, что касается идеологии, так или иначе затрагивает вопросы души. А следовательно, является либо духовным, либо антидуховным.
— Ну все, понесло.
— Как скажешь, начальник. Но согласись, рациональное зерно тут есть.
— Согласен, конечно, но все-таки какое это имеет отношение к нормальному течению дел?
— Самое прямое. Если нет препятствий, значит, мы затеяли что-то безопасное.
— Не понял.
— Безопасное, — повторил Константин. — Дело, которое можно допустить, не учинив проблем, всяких засад. Никому не опасное. А значит, бесполезное. Мы что-то упускаем, Саша.
— Так тебе препоны нужны? Бухни в прессу информацию по поводу создания новой силовой организации, и будут тебе проблемы. Выше головы.
— Нет, не то.
— А что тогда? — Толокошин немного раздражился.
— Препятствия должны возникнуть сами. Инициированные свыше.
— Впадаешь в мистицизм, друг мой. Смотри, кончишь докторами. — Александр вздохнул. — В общем, разбирайся сам. Что там мешает, не мешает. У тебя карт-бланш. Сам знаешь. Я тебе могу сказать только, что никаких заморочек с РОЗГАМИ нет.