— Что я вам скажу! Я думала, что задушу утром Маленького Месье, мне бы это не составило никакого труда. Он гонит меня из дворца, где я жила с детства. Я скажу больше. Я правила в этом дворце. Послушайте… Ведь именно здесь я отдала приказ слугам и скрипачам сражаться с людьми господина Мазарини, прямо перед городскими воротами — вот я, перед вами. Тот думал бежать из Парижа, подальше от народного гнева — и не смог выйти из города. Его едва не убили тогда и не сбросили тело в реку…
— Кажется, его высокопреосвященство не держит на вас зла.
— О, он бесконечно любезен. Но что вы хотите? С Фрондой покончено. Однако то было великое время. Когда я скакала через Париж, народ приветствовал меня, по моему приказу люди снимали оцепления и разбирали баррикады. Теперь мне скучно. Как мне говорят, я должна выйти замуж. Что вы думаете об этом Альфонсе Португальском?
— Признаюсь, я никогда о нем не слышала.
— Префонтен только что сообщил мне об одном обстоятельстве, которое меня насторожило. Это маленький толстяк, от него не слишком приятно пахнет, а в складках на животе у него язвы…
— Понимаю, Ваше Высочество он не вдохновляет…
Анжелика все размышляла, как бы ей заговорить о том, что сжимало ей сердце.
Наконец, собрав всю свою смелость, она решилась:
— Пусть Ваше Высочество простит меня, но я знаю, что вы в курсе всего, что происходит при дворе. Известно ли вам что-нибудь о том, что мой муж в Бастилии?
Герцогиня казалась искренне удивленной и взволнованной.
— В Бастилии? Но какое преступление он совершил?
— Как раз это мне неизвестно. И очень надеюсь на Ваше Высочество, на то, что вы поможете мне разобраться с этой тайной.
Она рассказала герцогине о последних днях, проведенных в Сен-Жан-де-Люзе, и о необъяснимом исчезновении графа де Пейрака. Если их отель в Сен-Поль опечатали, значит, это было сделано по решению суда, но причина держалась в секрете.
— Давайте подумаем немного, — произнесла герцогиня де Монпансье, — у вашего мужа, как и у всех, были враги. Как вы думаете, кто мог пытаться причинить ему вред?
— У моего супруга напряженные отношения с архиепископом Тулузским. Но я не думаю, чтобы он выдвинул против мужа такое обвинение, которое могло бы привести к вмешательству короля.
— Не оскорбил ли граф де Пейрак кого-нибудь из приближенных короля, имеющих влияние на Его Величество? Одно я помню точно, моя дорогая. Мессир де Пейрак проявил редкое неуважение к моему отцу, когда тот приезжал в Тулузу как наместник Лангедока. О! Мой отец не хотел этого, впрочем, он мертв. Он не был завистлив, хотя немало участвовал в заговорах. Признаюсь, я унаследовала эту страсть, и потому король не всегда смотрит на меня одобрительно. Такой обидчивый юноша… Ах! Не оскорбил ли мессир де Пейрак самого короля?
— Мой муж не имеет обыкновения рассыпаться в льстивых похвалах. Но при этом он с уважением относился к королю, он так старался, чтобы праздник в Тулузе, когда принимали Его Величество, пришелся ему по душе.
— О! Что за чудесный был праздник! — оживилась Мадемуазель, сжимая руки. — Эти птички, вылетевшие стайкой из сложенной из сладостей горки!.. Но я позволю себе сказать, что король был раздосадован. Как это было с месье Фуке в Воле-Виконт… Эти вельможи не отдают себе отчета в том, что король улыбается так, словно у него зубы свело от кислого вина, когда видит, что его собственные подданные превосходят его великолепием…
— Не могу поверить, что Его Величество столь мелочен.
— Король кажется и приятным, и честным, я это подтверждаю. Но, хотите вы этого или нет, он помнит о том времени, когда принцы крови воевали с ним. И я была среди них, это правда, хотя я уже не знаю зачем. Короче говоря, Его Величество с недоверием относится ко всем, кто поднимает голову слишком высоко.
— Мой муж никогда не участвовал в заговорах против короля. Он всегда был его верным подданным, он один платил четверть налогов Лангедока.
— С каким же пылом вы его защищаете! Признаюсь, его лицо немного пугает меня, но, пообщавшись с ним в Сен-Жан-де-Люзе, я начала понимать, почему он имеет такой успех у женщин. Не плачьте, дорогая, мы вернем вам вашего великого хромого обольстителя, даже если мне придется забросать вопросами кардинала и совершить бестактность!
Анжелика ушла от Мадемуазель немного успокоенной.
Она была убеждена, что герцогиня постарается получить достоверные сведения о происшедшем. Кроме того, желая сделать приятное своей подруге, Мадемуазель согласилась заняться маленьким Джованни, включить его в число своих скрипачей и представить королевскому комедианту Жану Батисту Люлли.
— Он не сможет мне отказать, ведь именно для меня мессир де Лоррен, мой родственник, привез из Италии этого молодого канатоходца, покорившего его своими способностями, полагая, что он сумеет развлечь меня. И он исправно выполнял свои обязанности, пользуясь моей защитой и покровительством, чтобы постепенно подняться наверх и дойти до короля. Я говорю об этом плуте Люлли. Что до вашего дела, то в любом случае ничего нельзя предпринять до того, как король вступит в Париж, — заключила она. — Все находится в подвешенном состоянии в преддверии празднества. Королева-мать, вероятно, в Лувре, но король и королева до начала торжеств должны оставаться в Фонтенбло или в Венсенне. Это не облегчает задачу. Но наберитесь терпения. Я о вас не забуду и позову, как только представится возможность.
* * *
Распрощавшись с Мадемуазель, Анжелика некоторое время бродила по коридорам замка, надеясь встретить Пегилена де Лозена, который часто бывал у Мадемуазель. Его она не встретила, зато наткнулась на Сербало. Тот прогуливался по дворцу с довольно кислым выражением лица. Он тоже не знал, что и думать по поводу ареста графа де Пейрака; все, что можно было сказать по этому поводу — никто не обсуждал его исчезновение и, казалось, даже не подозревал об этом.
— Скоро об аресте узнают все, — заверила его Анжелика, вспомнив о болтливости Великой Мадемуазель.
Теперь ее больше всего пугала стена молчания, окружавшая исчезновение Жоффрея. Если бы о нем говорили, то что-нибудь выплыло бы наружу.
Она осведомилась о маркизе д'Андижосе. Сербало ответил, что тот только что отправился в Пре-о-Клер [225] на дуэль.
— Он дерется на дуэли? — испуганно воскликнула Анжелика.
— Не он, а Лозен и д'Юмьер — это дело чести.
— Проводите меня к ним, я хочу их видеть.
Когда она спускалась по мраморной лестнице, к ним приблизилась дама с огромными черными глазами. Анжелика узнала графиню де Суассон, одну из Манчини: то была Олимпия, племянница кардинала.
— Мадам де Пейрак, как я рада вновь видеть вас, — произнесла красавица, — но еще больше я рада видеть вашего стража, черного, как эбеновое дерево, который меня совершенно заворожил. Я хотела поговорить с вами еще в Сен-Жан-де-Люзе. Не уступите ли вы его мне? Я заплачу хорошую сумму.