— В “Людвиг”! — скомандовал Монгол. — И потуши свои вонючки.
Водитель не ответил ни слова, просто выкинул курительницу в окно.
Ночной город разный. Он становится таким, как только гаснут последние лучи солнца. Вместо однообразия дня город вдруг предстает в великолепном разнообразии красок, цветов и запахов. Ночь придает улицам и кварталам резкость, контраст, высвечивая то, что прячется от взгляда днем. Свет и оживленное веселье одних районов сменяется рваной темнотой выбитых фонарей и косыми взглядами подозрительных компаний. Да, в светлое время суток все то же самое, но как обостряются ощущения с приходом темноты!
Такси неслось по улицам Киева с совершенно дикой скоростью. Водитель умело вписывался в безнадежные повороты и газовал так, что порой казалось, двигатель выскочит из-под капота.
— А по какому поводу такой праздник? — Я постаралась перекричать свист воздуха в незакрытое окно.
— Что? — Монгол повернулся ко мне, и я увидела, как горят его глаза.
— Я говорю, что за повод?
— Просто хороший день, — пожал он плечами. — Удачный. Хотя ты, конечно, права. Повод есть. Будет. Я скажу тебе после.
Ветер развевал его черные волосы. Трепал, словно старался сдуть их и от невозможности сделать это еще больше злился.
— Неужели ты собрался сделать мне предложение? — пошутила я.
— Кто знает, может, и до этого дойдет, — прокричал в ответ Монгол и рассмеялся. Я даже встревожилась.
— Наблюдается шевеление в районе Подола, — раздался в ухе голос Лорда. — Будь предельно внимательна. Ориентировочно через пятнадцать минут вы будете в центре “спирали”. Я буду докладывать о любом изменении ситуации.
“Что еще за шевеление? — подумалось мне. — Приготовления к помолвке?”
— Смотри, — Монгол толкнул меня в плечо, — над городом сегодня нет туч. Даже смог рассеялся, мы сможем любоваться звездами, представляешь?
— Не представляю, — ответила я честно. — Только не говори, что ты и со смогом постарался. Я заподозрю в тебе божественное начало.
— Ха! Нет, милая, это все северный ветер. Ты заметила, он дул всю неделю? Такое не часто бывает. Он принесет мне удачу.
— Удачу? А в чем ты не удачлив?
— А-а, — Монгол пожал плечами. — Я исчерпал ту работу, которой занимаюсь. Мне это неинтересно. Человек должен стремиться к большему. Должен преодолевать в себе первобытный инстинкт забраться в пещеру и не вылезать из нее, пока не кончится еда. Нельзя останавливаться. А тут я чувствую, как начинаю покрываться плесенью.
— Ну, по-моему, ты преувеличиваешь. До плесени тебе еще далеко.
— Это только так кажется. На самом деле я уже чувствую ее запах. Так пахнет старая мебель, так пахнут все старые вещи, которые не умерли, как подобает каждому уважающему себя предмету, а были вытащены с того света и выставлены в лавке старьевщика. Вот так и я. Предмет, который начинает устаревать. Не стареть, а устаревать. Внутренне. А значит, нужно идти дальше.
Его слова были прерваны негромким мелодичным сигналом. На встроенном табло зажглись цифры. Плата за проезд. Водитель-араб молча остановился на стоянке такси. Монгол немного помедлил, а потом, с чуть смущенной улыбкой, расплатился наличными.
— Вы в центре “спирали”, — Лорд прервал мои размышления.
— Хорошо, — пробормотала я. — Попытка прорыва будет, вероятность девяносто процентов.
— Учту, Кали.
Оказалось, что Монгол заказал столик на самой крыше парящей платформы, на которой располагался ресторан “Людвиг”. По-видимому, он не пожалел денег, потому что, если судить по нашим соседям, это были самые дорогие места. И мы, в своей одежде, не приспособленной для высшего общества, явно смотрелись странновато, о чем я и сказала Монголу.
— Наплевать, — ответил он. — Вдумайся, кто они такие?
Он обвел широким'жестом сидящих вокруг людей.
— Кто они? Богатые люди? Да. Уважаемые в обществе? Да. Соль земли, хозяева жизни. А если подумать?
— У тебя революционное настроение?
— М-м-м, думаю, нет. Скорее, это твой образ мыслей.
— А что же думаешь об этих людях ты…
Меня прервал неожиданно появившийся в поле зрения официант. Я дернулась и едва не выскочила из-за стола. Внутреннее напряжение и внешняя расслабленность сыграли со мной дурную шутку.
— Прощу прошения, — прошелестел официант, парнишка лет двадцати, отступая на шаг назад и чуть-чуть кланяясь. — Прошу прощения.
“Идиот, — подумала я. — Мало того, что это могло стоить ему жизни, так он еще и акцентирует на этом внимание. Вот, уже начинают оборачиваться!”
— Ничего, ничего, — прощебетала я, надевая глупую маску на лицо. — Просто я чувствую себя несколько необычно. Тут так красиво! Мы уже отошли от берега?
Официант снова легонько поклонился.
— Платформа отошла от берега сразу после вашего прихода, пани. Вам будет угодно сделать заказ?
И он уставился взглядом в старомодное меню — здоровенную книжищу в оплетке из натуральной кожи. Ну, может быть, и не натуральной, но сделанной красиво. По всей видимости, в этом Талмуде было сконцентрировано все, на что способна поварская команда летучего ресторана. Я нерешительно ковырнула пальцем страницы и к ужасу своему обнаружила, что все меню напечатано весьма убористым текстом.
— Это же тысячи блюд… — прошептала я.
— Две тысячи сто семьдесят два блюда. Не считая алкогольных и безалкогольных напитков. В ассортименте также есть курительные смеси. Их набор ограничен, но мы гордимся тем, что имеем в своем наборе все смеси от номера девятнадцать по сто третий официального каталога за нынешний год. — Официант выдал эту информацию, явно любуясь собой.
Он даже несколько выпрямился и тронул рукой волосы. Прическа у него была сделана по моде, которую задавала культовая в этом сезоне группа “Штючий пацюк”.
— Милый, — я решила выйти из сражения. — Бери огонь на себя. Мне не одолеть две тысячи… сколько вы сказали?
— Две тысячи семьдесят два, — услужливо подсказал официант.
— Вот-вот, если бы не эти два… Честное слово, это чересчур. Так что, милый, выбирать тебе. — Я обратилась к Монголу, который задумчиво крутил в руках вилку.
— Мне так мне. — Монгол словно проснулся. — Принеси, милейший, номер семьсот десять. Потом одна тысяча триста третий и все, что к нему полагается. Также пусть будет сто пятый, его побыстрее, и четыреста восьмой. Десерт по вашему вкусу, но не холодный.
— Вина? — спросил обалдевший официант.
— Естественно, к семьсот десятому вино. Белое, сухое. Сам догадаешься какое?
— Благодарю вас, — парнишка совсем смешался и исчез так же стремительно, как и появился.
— Не люблю молодых официантов, — заявил Монгол. — Они еще ничего не понимают.