— Скажи мне, майор, Семен Дмитриевич, а какого хрена на нашем месте не бригада спецназа? Все-таки президент, не хрен с бугра.
— Хороший вопрос, — прокомментировал Дороф.
— А зачем тебе? — неожиданно просто спросил Верещагин. — Ты мужик нормальный вроде, Тебе оно зачем? Чтобы помирать легче было? Так я тебя уверяю, от правды этой тебе не только легче не станет, а и вообще как бы не скрутило. Я против был. Это я тебе честно скажу. А все остальное… У генерала лучше спросить.
— А может, выдадим его, и делу конец? — предложил Лев.
— Кого? Майора? — не сразу понял Морозов.
— Кому он на хер нужен, я про этого… — Дороф кивнул в сторону, где, едва дыша, лежал президент.
— Логично, конечно, — кивнул майор. — Но, боюсь, не поможет. Я был против с самого начала. Но… у меня свой приказ, у них — свой.
— А ты что, знаешь, какой у них приказ? — Морозов ткнул автоматом в сторону противника.
— Догадываюсь.
— Чего же они не стреляют? — пробормотал Свердлов. Он значительно лучше переносил бой, чем ожидание его.
— А оно им надо? — пожал плечами Верещагин. — Время на их стороне. Да и на штурм они не пойдут, не такие уж кретины. Их оружие — внезапность. К тому же гоблины идеально знают топографию туннелей.
— То есть, пока мы тут лясы точим, они нас с тыла обходят?
— Красивая картина получается. — Юра снова высунулся. Тела Вахтанга не было видно. — Гранаты у кого-нибудь есть?
— Есть. — Леня вытащил из кармашков разгрузки три «РГД-5».
— И у меня одна. — Дороф вытащил еще один цилиндрик.
— С ума сошли? — поинтересовался майор.
— А веревка у меня имеется, — подвел итог Морозов. — Хватайте президента и двигайте дальше. Я догоню.
Верещагин что-то говорил, но его никто не слушал. Лева Дороф подхватил Ельцина, и вместе со Свердловым они исчезли в темноте.
— Растяжку хочешь поставить? Думаешь, они такие идиоты? — спросил майор, наблюдая за Юриными действиями.
— Идиоты не идиоты… А теперь будут под ноги смотреть. Помоги лучше…
Они возились с веревками и гранатами, ползая в луже крови.
— Ты мне скажи, — прошептал Морозов, — когда сюда шел, знал уже, что никто из нас живьем не уйдет?
— Какая тебе разница?
— Интересно просто. Тебе что, жалко?
— Ну знал. Догадывался.
— Потому и впереди шел? Знал, что в тыл атакуют?
Майор не ответил.
— А смысл какой? Для чего это все? Его что, нельзя было просто за угол отвести и стрельнуть с подобающей легендой?
— Дурак ты, Морозов. Ни черта не понимаешь. — Майор аккуратно разжал руки, отпуская гранату.
Они на полусогнутых отошли подальше от баррикады и начали прилаживать к стене вторую растяжку.
— Дурак. История вранья не терпит.
— Очень даже терпит, — прошептал Юра. — В последнее время столько дерьма всплыло…
— Вот именно что всплыло. Найдется сволочь, которая все видела или которую совесть зажрала. А так красиво все получается. Убит при попытке дойти к месту. И ваши героические тела будут предоставлены как немые свидетели разыгравшейся трагедии. — Выдав на одном дыхании эту чеканную формулировку, Верещагин захихикал. У Морозова мурашки побежали по спине от этого тихого смешка. Страшно было сознавать, что рядом с тобой, в полной темноте и с гранатой в руках, сидит псих в погонах. — И я, видимо, тоже буду. Того. Свидетель.
— Живой?
Майор снова захихикал:
— Шутник. Нет, живой — это вряд ли. Такой же, как вы, немой свидетель. И что впереди идти, что сзади — разницы нет никакой. Только шансы были. Когда стрельба началась, я думал, бежать или нет.
— Чего ж не побежал?
— Не смог, — коротко ответил Верещагин.
— А куда, собственно, Ельцина надо доставить? К какому месту?
— К месту переговоров, конечно… Ты что, не слышал ничего?
В Юриной голове со щелчком встала на место последняя деталь головоломки.
— Вот оно что…
Майор отпустил гранату. Еще один участок пути оказался заминирован.
— Пошли, еще одну поставим неподалеку… — начал, было, Юра, но Верещагин его перебил:
— Почему неподалеку? Давай лучше ходу прибавим и растянем где-нибудь подальше. Если они наткнутся на эти две, даже если и не сработает, но станут под ноги смотреть. Это их замедлит. А может быть, другим путем пойдут вообще. Так что давай подальше отойдем и там натянем. Чтоб не расслаблялись.
— Резонно, — ответил Морозов, подхватил автомат, и они побежали.
Запад к нам не полезет, пока есть шанс договориться. А для генералов любые переговоры — смерть. Кому война, а кому мать родна. Про демократию только Ельцин и толкал. А значит, его грохнуть, мосты пожечь, и готово. Не с кем переговариваться. Да еще какую-нибудь лажу склепают типа: героически погиб, сгубили, суки, надежду на мир.
Под ногами бухали шпалы, равнодушно отмечая шаги. Верещагин бежал легко, словно не было до этого ни похода, ни стрельбы. Майор ритмично вбивал ботинки в дерево и несся вперед. Ему уже не надо было думать. За него все решили отцы-командиры.
«Переговоры. Значит, переговоры! Положение слишком неустойчиво, чтобы надеяться на победу. Да и кому она нужна, эта победа? Гражданская война в одном случае, оккупация в другом. Нужно гасить огонь под этой кровавой кашей».
Где-то там, впереди, как всегда в Кремле, ждали человека в плаще и с чемоданчиком две силы — повстанцы и лоялисты. И где-то сзади пробирались через хитросплетения туннелей, шахт и колодцев хорошие ребята из подразделения «Гоблин», которым кем-то был дан приказ. А приказы не обсуждаются. И именно поэтому с такими ребятами можно было бы сесть за один стол и доверить им свои жизни… В другое время. Но сейчас кому-то было нужно сорвать переговоры, кому-то была нужна война. Горби или генералам, рвущимся к власти, не важно.
Морозов скрипнул зубами, чувствуя, что дыхание начинает подводить, а в боку предательски остро покалывает. В памяти всплыла картина Сальвадора Дали, где один обезображенный человечек раздирает себя пополам, сжимая части тела руками, в иллюзорном единстве. Предчувствие гражданской войны.
— Майор… — выдохнул Юра, но договорить не успел. Откуда-то сверху, точно перед бегущими, спрыгнули две черные фигуры. Затормозить никто не успел, и через мгновение клубок тел катился по шпалам, обдирая кожу.
«Гоблины» опомнились первыми, и пытавшегося встать Верещагина с силой швырнуло спиной на рельсы. Два мощных удара в грудь. Стало невыносимо трудно дышать, и он, глотая пахнущий маслом воздух, сполз вниз. По животу текла теплыми струйками кровь, а в неожиданно скользкой ладони едва держался цилиндрик с огненной смертью внутри. Понимая, что сил надолго уже не хватит, майор дернул кольцо.