– Что? Что такое? – Король ничего не понимал. Кто это был? О ком говорил Паслава? Кого увидела Кайрендал? – Что?..
– Быстро прикажи своим людям опустить оружие! Ну же!
– Э-э…
– Да уж, пожалуйста, – сказал кто-то голосом Кейна. – Давайте жить дружно.
Король повернулся. В дверях стоял Кейн. Его потертый кожаный наряд выглядел еще неряшливее обычного, а вокруг глаз темнели синяки – однако это, без сомнения, был Кейн.
– Но… но… – задыхаясь пробормотал король, – но ты же арестован!
– Правильно. – Он медленно вошел в зал, хромая на правую ногу. – Сейчас меня разыскивают, так что было бы неплохо, если бы все оставались на своих местах. Вы можете мне это обеспечить?
– Я… да, могу. Конечно, – тупо сказал король. Затем приказал громовым голосом;
– Все слышали? Никому не выходить. Никому!
Кейн проковылял к ним, испытующе глядя на Кайрендал.
– А ты?
Она откинула голову, и ее глаза с тревожными белками вокруг золотистых радужек были подобны глазам испуганной лошади.
– Мы в расчете, Кейн. Все честно. Ты сказал, что оставишь меня в покое.
«Она может не моргнув глазом выйти против ста пятидесяти кантийцев, – подумал про себя король, – но стоит появиться Кейну – и она уже готова описаться от страха».
За плечом короля Паслава прошептал:
– Это Кейн.
– Я что, совсем идиот?
– Нет, я о том нарушении в Силе. Это все Кейн. Он – часть нарушения.
Кейн произнес снисходительно:
– Я могу вознаградить тебя.
– Еще тысячей ройялов? – Кайрендал фыркнула и обвела рукой комнату, полную вооруженных людей. – Между прочим, все это я получила в придачу к прошлой тысяче.
– Как насчет союза с самым сильным герцогом под властью нового императора?
– Что? – чуть ли не в тысячный раз повторил король. Вокруг происходило слишком много непонятного, причем время неслось с головокружительной скоростью. – Какой новый император? Какой герцог? Если уж ты швыряешься союзом с герцогами, то мог бы вспомнить прежде всего о старых друзьях.
– Я помню. – На первый взгляд Кейн казался мрачным как утопленник, однако в глубине его черных глаз поблескивала искорка. – Ты и есть тот самый герцог. То есть будешь им.
Король и Кайрендал обменялись ошеломленными взглядами.
– Но… – Король пытался привести в порядок путавшиеся в голове мысли и выудить одну или две самые важные. – Как я могу стать герцогом? И вообще, к черту все, расскажи сначала, как тебе удалось сбежать?
Кейн ухмыльнулся – казалось, его зубы запятнаны свежей кровью.
– Один ответ на оба вопроса: я выдал тебя Ма'элКоту. Я сказал ему, что ты и есть Саймон Клоунс.
– Что ты сделал?! – Комната потемнела и закружилась вокруг его величества.
– Что слышал. А почему бы и нет?
Кейн наклонился поближе к королю и заглянул ему в глаза, будто надеялся прочесть там какие-то таинственные знаки. Потом медленно, но решительно констатировал;
– Так ты поможешь мне спасти Пэллес Рил.
– Пэллес, – пробормотал король.
Ну конечно же, как он мог забыть: нет ничего важнее жизни и счастья Пэллес Рил. Король почувствовал, что пробуждается ото сна – как глупо он себя вел, ссорился с Кайрендал в то время, как Пэллес в опасности! Он провел рукой по глазам и искренне возблагодарил всех богов за то, что Кейн пришел вовремя и напомнил ему о самом важном…
Казалось, Кейн нашел в его глазах то, что искал, и результат его не обрадовал. Губы дернулась в неудовольствии, однако мгновением позже лицо разгладилось, словно король усилием воли изгнал нечто зловещее из своего мозга.
– Ну, Кайрендал, – весело молвил он, – кого тут надо убить, чтобы мне налили?
Подозванный эльфийкой бармен посмотрел на короля и произнес с тем отвратительным высокомерием, которое порождает в человеке только долгая работа в хорошем баре:
– Вы мне должны один ройял, сэр.
20
– Но это же не доказательство, – упрямо повторяет Кайрендал. – Это фокус, но не доказательство.
Иногда самое трудное в революции – это начало.
– Но это неплохой фокус, а неплохой фокус лучше доказательства. – Я непринужденно улыбаюсь и киваю на Паславу. – Спроси его сама.
Паслава не ждет вопроса от Кайрендал. Он наклоняется вперед, сжимает иссохшую руку в кулак и кладет ее на стол рядом с кружкой пива. Стоящая на столе лампа бросает на его впалые щеки черные тени,
– Это правда. Имея двадцать тысяч свидетелей, Ма'элКот не сможет оправдаться или что-либо объяснить. Случившееся подорвет дух армии. Когда же не станет армии и некому будет поддерживать контроль над городом – и над Империей, – власть попадет в руки первому, кто будет готов схватить ее.
Они переглядываются; в их глазах светится вожделение. В комнате Кайрендал воздух неподвижен, как в могиле; пламя лампы словно тонет в нем. Моя наигранная простота начинает действовать на собеседников; заразившись прекрасно сыгранной уверенностью, они уже не сомневаются, что свержение Ма'элКота – задача вполне посильная, и сама возможность этого делает желание попробовать непреодолимым.
Мятежи – дело другое, сейчас они уже не зависят от нас. Когда их подавят с помощью армии, а главных агитаторов арестуют, кантийцев среди них не будет. Нет, тут иное: король и Кайрендал уже видят Империю без Ма'элКота, армию без командования, Анхану без законов.
Их уже несет по течению силой, которая превышает даже местную гравитацию. Мы вчетвером, сидя вокруг стола – изображение Ма'элКота смотрит на нас из святилища в углу, – можем разрушить Империю. Жажда в их глазах сродни желанию ребенка разбить свою единственную новую игрушку в день рождения; эта жажда сродни той, что поднимает мятежи в рабочих трущобах, когда мы поджигаем собственные дома и пляшем вокруг костров; эта жажда заставляет воюющую армию грабить и жечь.
Иногда мы разрушаем только потому, что имеем такую возможность. В подобные моменты разрушение – всего лишь своеобразная забава, источник удовольствия.
Не поймите меня неправильно, Я не сторонник такой жажды разрушения.
Но я рассчитываю именно на нее.
Король наклоняется вперед.
– Тогда зачем вообще вести туда наших ребят? – спрашивает он. – Нам понадобится каждый человек, чтобы захватить город после начала драки. Зачем рисковать рыцарями и половиной простых кантийцев?
Я загадочно изрекаю:
– Хаос порождает новые возможности. Он не желает сдаваться так легко.
– Возможности – для чего?
Всякий раз, сталкиваясь со свойственным королю прагматизмом, я могу только бить по его слабым местам, делая вид, что козырная карта всегда у меня на руках, сколько бы раз я с нее ни ходил.