– Председатель Фремонт ждет, сэр, – напомнил секретарь. – Разве вы хотите рассердить его, отказываясь выпот нить самое обычное и разумное требование?
– Разумеется, нет, – заверил Камерон.
Он вытащил с полдюжины образцов роботов, самых разумных, самых способных к самостоятельным действиям, если их однажды запрограммируют для определенной миссии. Камерон утаил еще с десяток приспособлений и инструментов разной степени изощренности.
– Это все, сэр? – спросил секретарь.
Другие обменялись взглядами, скрывающими враждебную настроенность.
– Еще один есть, – Камерон широко улыбнулся.
– Если вы войдете в помещение еще с одним, сэр, результат вам не понравится, – предупредил секретарь.
– Не стоит беспокоиться, не стоит беспокоиться, – беззаботно произнес Камерон.
Он повернулся, бархатный плащ театрально развевался. Пошел к двери широким и четким шагом. Камерон никогда не колебался, когда проходил в дверь, ведущую в зал заседаний, где его ждал Фремонт и остальные. Утаенные приспособления прошли вместе с ним, какие бы сканнеры не настраивали против него. Он мог бы уничтожить всех в этой комнате меньше чем за секунду.
Ощущение власти кружило ему голову. Какая эфемерная штука жизнь, и он держит в своих руках жизни всех директоров собравшегося совета. Просто дотронуться до пульта, и ты посылаешь ослепительный отряд смертоносных роботов, которых никто не в силах остановить.
Камерон изящно поклонился в сторону Марии Виллалобос. Женщина сидела на дальнем конце овального стола заседаний, ее смуглый цвет лица сегодня еще темнее от плохо сдерживаемого гнева. Камерон восхищался ею больше, чем кем бы то ни было в этой комнате. Она никогда не допускала, чтобы такие пустяки, как совесть, становились у нее на дороге.
Что касается остальных, то Камерон испытывал к каждому из них разную степень презрения. Мечникофф когда-то претендовал на полную власть в корпорации Межзвездные Материалы. И больше не претендует. Его заменил денежный человек, аккуратный бухгалтер Лью. Что до Кеннета Гумбольта, то Камерон даже и не пытался скрыть свое насмешливое отношение к нему.
Быстрым взглядом он оценил ситуацию. Эмоции директоров варьировались от гнева Виллалобос до ужаса Гумбольта. Камерон повернулся к Гамильтону Фремонту, председателю и главному исполнительному директору ММ.
Прозрачные руки Фремонта вытянулись вперед и дотронулись до стола перед ним. Водянистые глаза попытались сосредоточиться, но ничего не вышло. Сбоку от Фремонта стояла медсестра, подобная статуе. Интерес к ней Камерона не был сексуальным, хотя она и обладала физической красотой. Она управляла теми средствами, которые продлевали жизнь Фремонта, – и приготовляла лекарства, которые возвращали этого трясущегося дурачка к миру реальной жизни.
Она наклонилась и прижала шприц к горлу Фремонта. Вены запульсировали, неповторимая прозрачность кожи исчезала по мере того, как улучшался приток крови. В манере держаться этого человека проявлялась стальная несгибаемость. Он не пошевелился и не заговорил, но стал центром внимания, точно превосходный актер, вышедший на сцену.
– Ее невозможно купить ничем, что вы можете предложить, – произнес Фремонт.
– Сэр? – Камерон вздрогнул.
– Отравить меня, склонив Меллу к предательству, невозможно.
– Убежден, что вы соответствующим образом защищены, сэр, – Камерону не понравился тот поворот, который приобретал разговор.
– Далее. Те восемь предметов, которые вы пронесли в эту комнату, нарушив мой указ, обращены в бесполезные пустячки. Я разрешаю вам сохранить остальные четыре, как память о восхищении вашей дерзостью.
Фремонт закашлялся. Сестра сделала ему еще один укол. Она подняла взгляд, ее жгучие темные глаза сверкнули... чем? Камерон не мог определить. Ему придется поспрашивать об этой Мелле и найти ее слабую сторону, определить, какие уроки заставили бы женщину беспрекословно подчиниться его воле. Если он сможет управлять Фремонтом, это поставит его над другими директорами, в особенности над Виллалобос.
– Дерзость меня восхищает, – продолжал Фремонт. – Один раз. Снова не подчинитесь моему прямому приказу, и с вами будет покончено. Ясно, Камерон?
– Сэр, я ничего такого не хотел...
– Заткнитесь. Я знаю, что вы хотели сделать. Вы что, воображаете – вы первый, или самый умный, или самый талантливый из тех, кто входит в эту комнату? Едва ли, – Фремонт выплюнул густой зеленый комок. Мелла немедленно стерла его со стола и просунула салфетку в отверстие медицинского аппарата.
– Сэр, время имеет чрезвычайную важность. Можем мы продолжать? – Виллалобос выглядела так, как будто проглотила нечто очень противное.
– Прекрасно, Мария. Я вполне схожусь с вами в оценке этой печальной ситуации. Мистер Гумбольт по своей небрежности нанес делу ужасный урон, и порядок должен быть восстановлен. Секретность необходимо защитить. План должен развиваться.
Камерон отметил разницу, с какой Фремонт обращался к этим двум директорам. Быстрый взгляд, брошенный через стол на Гумбольта, подтвердил догадку. Директор уставился прямо перед собой, нервный тик деформировал его щеку.
– Докладывайте, Камерон. Расскажите нам, как вы допустили, чтобы до такой степени нарушилась наша секретность, – приказал Фремонт.
Что бы ни было лекарством, которое Мелла отправила курсировать по его венам, оно сотворило чудеса. В председателе не осталось ничего от прозрачного слабого человека.
– Я не отвечаю за секретность, председатель Фремонт, – возразил Камерон. – Я придерживаюсь тех пунктов, которые поручила мне Виллалобос.
– Этот старший инспектор, Бартон Кинсолвинг, является на Гамму Терциус-4 с горнодобывающей планеты и влезает в наши самые секретные файлы. Он раскрывает самую суть Плана, если не его частности. Это произошло по вашему недосмотру, разве не так?
Камерон бросил на Гумбольта взгляд, полный ненависти. Значит, Гумбольт пытался перевалить вину на плечи Камерона за то, как сам обошелся с Кинсолвингом на Глубокой.
– Я со своей стороны немного помог директору Гумбольту, – объяснил Камерон. – Я устроил так, что Кинсолвинга сослали на планету-тюрьму чудиков. Он оказался хитрее, чем его считали, и сделался первым сосланным, который когда-либо бежал оттуда.
– Кинсолвинг же человек, черт вас побери. Почему же вы доверили чудикам в этом отношении? Кинсолвинга надо было устранить навсегда, а не посылать в полет на такую планету, откуда он мог спокойно уйти.
– Мы все еще изучаем способ его освобождения, – заявил Камерон. – Ему помогли, мы в этом убеждены. Он прилетел на ГТ-4 в обществе Ларк Версаль.
– Вы позволили им бежать, – интонация Гумбольта была обвиняющей. – Неважно, что произошло на Глубокой, вы, Камерон, именно вы допустили их бегство с Гамма Терциус-4.