Многие не могли принять мир без правил.
Правила жизни и общества – правила, которые так часто проводили границы, душили свободу и вели к упадку – служили главной цели: они давали человеку понятные шаблоны поведения, удобные аспекты веры и понимание законов игры. Без правил игра потеряла смысл. Остались только джунгли.
И эти джунгли кишели тиграми.
Человечество – единственный биологический вид, который является своим собственным естественным врагом. Вирус, поразивший такое огромное количество мозгов, уже переварил основную часть запретов и ограничений, сопутствовавших и помогавших человеческой цивилизации. Внезапно возникшие джунгли рассеяли остатки животной осторожности, которая служила последним сдерживающим элементом. Настало время для охоты и кровавых пиров.
Имелось два типа людей, лучше всего подходивших для этих странных джунглей. Для первого типа правила их жизни никогда не менялись. Например, для епископа церкви Возлюбленных Детей Ма’элКота священные законы бога превосходили любые временные коллизии – даже такие непонятные и пугающие явления, как быстро растущий лес. Для солдат, которым поручили арестовать герцога Тоа-М’Жеста, приказы всегда оставались приказами, независимо от того, где их отдавали – в гарнизоне, у палаток или под ветвями дуба, выросшего за десять минут на голом пустыре.
Вторым типом были люди, которые никогда не следовали правилам: те, кто всегда жил в диких джунглях.
Несколько последних оставшихся на свободе кейнистов собрались вместе на складе Промпарка, чтобы защитить свои семьи. Вооружившись копьями, мечами и луками, они с мрачным видом стояли в оцеплении и убивали тигров-людей, охотившихся слишком близко. Его светлость, достопочтенный Тоа-М’Жест, ответственный за общественный порядок – некогда бывший его величеством королем Канта, а еще раньше просто Жестом, юным карманником, толковым воришкой и многообещающим головорезом – почувствовал инстинктивным животным чутьем приближение своры охотничьих псов.
На самом деле он, как и другие люди второго типа, ощущал себя уютнее, чем прежде, когда ему приходилось притворяться и следовать правилам.
Для остальных обитателей Анханы здесь были только джунгли.
Заметив цепь пехотинцев, пробиравшихся сквозь заросли по улицам Города Чужаков, Тоа-М’Жест понял, что слишком задержался в своей импровизированной крепости. Стена, на которой он стоял, поднималась из руин мануфактурного склада на углу улицы Мориандар и аллеи Линнадалинн. Над головой тянулся купол противофейной сетки, сейчас провисший под тяжестью проклюнувшихся из пеньки свежих, сочащихся смолкой конопляных листьев. Раздвинув бахрому веревок и стеблей, Тоа-М’Жест осмотрел приближавшийся отряд.
В авангарде шагал офицер в синей форме Глаз Божьих. Тоа-М’Жест стиснул зубы, чтобы удержаться от проклятий. Он точно знал, что происходит, и ситуация была ужасной. Скорее всего, приказ исходил от самого патриарха, и он прекрасно понимал, какие указания получили солдаты.
Старый маразматик решил уничтожить его.
Герцог повернулся к альфа-коту Серой стаи, стоявшему рядом. Вожак вместе со всем своим прайдом облачился в новейшую разработку экспериментальной антимагической технологии: полный боевой костюм из стальных пластин, исписанных серебристыми рунами-оберегами. Такая броня превращала гибких и проворных Котов в неуклюжих медведей, но в рукопашных схватках, которые шли в пещерах под городом, ловкость была не так важна, как надежная защита.
– Этого я и боялся, – мрачно проворчал Тоа-М’Жест. – Похоже, эльфы взяли под контроль сознание этих солдат.
– Что вы сказали, ваша светлость? – спросил альфа-кот.
Его голос был приглушен стальным шлемом.
– Никто не должен попасть сюда, ты понял? Мы можем доверять только самим себе. Эти несчастные ублюдки думают, что мы подчинимся. Похоже, они уверены, что действуют по приказу самого патриарха. Но что бы они там ни говорили, мы не пропустим их за ограду.
– Ваша светлость, – неуверенно сказал альфа-кот, – а вдруг приказ действительно исходит от патриарха?
– С этим мы разберемся через день-два – после того, как все успокоится. – Тоа-М’Жест указал на джунгли, поглотившие разрушенный город. – Ты видишь, что делают с нами проклятые эльфы? Мы больше не можем рисковать. Никого не пропускать! Это приказ.
Не дожидаясь ответа, он отвернулся от Серого Кота и спустился по лестнице. В его подчинении находились еще трое альф – трое командиров на каждой стене форта. Они были такими же тупыми и нуждались в конкретных приказах.
Он поморщился, споткнувшись о камень, вывернутый из некогда ровной брусчатки на улице Мориандар. Ему не нравилось, когда его ноги касались земли. Каждый шаг вызывал нервную гримасу. Эти ублюдки внизу по-прежнему сражались. Как они могли так долго держаться? Его люди брали пленников. Он лично допрашивал некоторых из них – оборванных и голодных, с воспаленными и гноящимися ранами. Большинство из них бредили в лихорадочном жару. Но Жест знал, что в любую секунду между булыжниками могли просунуться когтистые лапы – в жутких снах он видел, как земля превращалась в жидкую грязь и, словно зыбучий песок, поглощала человека с головой, а цепкие лапы тянули тело вниз и вниз…
Выйдя из-под защитной сетки, он сразу забыл о подземных пещерах. Теперь его больше волновали возможные атаки сверху. Чертовы дриады… Будь они прокляты! Как он ненавидел этих маленьких тварей!
Время от времени древолазы прорывались из заваленных проходов, выбирались из пещер и наносили чудовищный урон своими жалами в ярд длиной с заостренными стальными наконечниками. Атаки дриад лишь изредка приводили к смерти, но они причиняли большие неудобства. Проклятые существа пользовались чарами невидимости: человек узнавал об их атаке только тогда, когда жало вонзалось ему в глаз. Обычно в правый. Это была их любимая цель.
При виде руин «Чужих игр» Тоа-М’Жест остановился. Именно здесь, прикрывая отход в пещеры, фейсы Кайрендал вели последние арьергардные бои. Почти час воздух над «Чужими играми» казался адом из молний и огня, когда Тавматургический корпус проводил артобстрел, а эльфийские маги использовали в ответ свою силу. В конце концов корпусные чародеи разрушили здание и перекрыли вход в нижние пещеры. Даже теперь, через несколько дней, вывороченные камни сохраняли жар боя.
На самом деле герцог вспоминал не битву, а те счастливые часы и дни, которые он провел в этом месте. «Я не понимал, как мне было хорошо, – думал он. – Кайра, если ты еще жива, я хотел бы рассказать, как сильно скучаю по тебе». Покачав головой, он двинулся дальше.
Бесконечное обращение к прошлому мешало выживанию.
Никто из его подчиненных не понимал, зачем он велел возводить укрепление. Некоторые сомневались в практичности его затеи; они считали, что враги находятся под землей. От кого он ожидал нападения здесь, на поверхности? Тоа-М’Жест не утруждал себя объяснениями. Как любил говорить патриарх, он требовал не понимания, а исключительно подчинения.