В худшем случае какой-нибудь чиновник мог получить сообщение, что два дезертира вместе с уроженцем Генабакиса и девчонкой непонятного происхождения прибыли на подвластные малазанцам земли. Не такая уж новость, чтобы потревожить здешнее осиное гнездо на всем протяжении от Каракаранга до Эрлитана. Похоже, Калама просто обуяла его всегдашняя подозрительность.
— Вижу устье речки, — сообщил Крокус, указывая на берег.
Скрипач покосился на Калама: «Враждебная земля. Поползем неслышно?»
«Поскачем, как кузнечики».
Скрипач прищурился, разглядывая берег.
. — Ненавижу Семиградие, — прошептал он.
Крылатая обезьянка зевнула, показывая острые зубки. Скрипач передернул плечами.
— Вот бестия. Везде себя чувствует как дома.
Калам повернул руль. Двухмесячное плавание по Менингэльскому океану (или Пучине Мудрых, как называли его малазанцы) научило Крокуса ловко управляться с парусами. Теперь он знал, как надо повернуть их единственный парус, чтобы лодка послушно скользнула по ветру. Апсалара пересела на другую сторону, одарив Скрипача улыбкой.
Сапер насупился и отвернулся: «Клянусь спящей Верной, у меня всегда отвисает челюсть, когда эта девчонка мне улыбается. Я помню ее другой: безжалостной убийцей, орудием Котиллиона. Она такое творила, что вспомнить страшно… И зачем она мне улыбается? Она же вроде втюрившись в Крокуса. Вообще-то парню повезло. Недаром в Каракаранге все местные конопатые шлюхи тоскливо облизывались, глядя на него…»
Скрипач покачал головой: «Да, дружище, тебе вредно так долго плавать по воде».
— Я что-то не вижу лодок, — сказал Крокус.
— Они должны быть чуть выше по реке, — подсказал Скрипач.
Ногтем он ковырял в бороде, вылавливая застрявшую вошь. Поймав ее, Скрипач выбросил непрошеную гостью за борт.
«Десять часов пешком и — Эрлитан. Лохань с горячей водой, бритва и кансуанская девчонка с частым гребнем. А потом — целая ночь свободы».
Крокус толкнул его в бок.
— Волнуешься, Скрипач?
— Ты не знаешь и половины всего.
— Но я знаю, что вы оба были здесь, когда шло завоевание Семиградия. Так? Калам тогда сражался на другой стороне за священный город Фаладан, а тлан-имасы выступали на стороне императора и…
— Помолчи, — отмахнулся Скрипач. — Мы с Каламом не любители воспоминаний. Все войны отвратительны, но та была дерьмовее всех.
— А это правда, что полк, в котором ты служил, гнался по пустыне Рараку за Быстрым Беном и Калам был вашим проводником? Но только они с Беном сговорились выдать вас всех, а Бурдюк пронюхал про их сговор. Так оно и было?
Скрипач сердито зыркнул на Калама.
— Стоило этому парню провести в Руту Джелбе одну ночь за кувшином фаларийского рома, и он узнал больше, чем все хваленые имперские историки.
Затем сапер повернулся к Крокусу.
— Знаешь, сынок, забудь-ка ты лучше все, что тогда наболтал тебе тот пьяный чурбан. Прошлое и так кусает нас за пятки.
Крокус провел рукой по своим длинным черным волосам.
— Если Семиградие — такое опасное место, почему мы сразу не поплыли на Квон Тали, где родина Апсалары? Зачем вы вообще здесь оказались? В Даруджистане и речи не было ни о каком Семиградии.
— Не все так просто, как ты думаешь, — отрезал Калам.
— Почему? Я считал, что мы все помогаем Апсаларе вернуться домой.
Крокус взял Апсалару за руку и сжал ее ладонь в своих, но взгляд у него был сердитым.
— Вы оба говорили, что чувствуете себя обязанными Апсаларе, что хотите исправить какие-то прошлые ошибки. Похоже, это была лишь половина правды. Вы оба задумали что-то еще. Вы взялись проводить Апсалару, найдя повод, чтобы вернуться на землю империи, хотя вы оба считаетесь государственными преступниками. Вы еще в Даруджистане знали, что мы поплывем в Семиградие, где будем таиться и замирать от каждого шороха, словно вся малазанская армия охотится за нами.
Крокус перевел дух.
— Мы с Апсаларой имеем право знать о ваших замыслах. Вы подвергаете нас опасностям, а мы даже не знаем почему. Мы не знаем, чего именно нам остерегаться. Хватит играть в молчанку! Скажите нам прямо сейчас.
Скрипач прислонился к борту лодки и подмигнул Каламу.
— Ну как, капрал? Нас спрашивают.
— Давай ты первым, — сказал Калам.
— Императрица хочет заполучить Даруджистан. С этим ты согласен? — спросил сапер, выдерживая жесткий взгляд Крокуса.
Парень подумал, затем кивнул.
— До сих пор Ласэна рано или поздно получала желаемое. Так было, и Калам не даст мне соврать. Она попыталась завладеть Даруджистаном. Этого-то ты не станешь отрицать? Попытка стоила ей гибели адъюнктессы Лорны, уничтожения двух имперских демонов, измены Дуджека, не говоря уже о безвозвратной потере верности «сжигателей мостов». Достаточно, чтобы заставить задуматься всех, у кого есть мозги.
— Понятно. Но какое отношение…
— Не перебивай. Ты задал вопросы, на которые хочешь получить обстоятельные ответы. Вот я тебе и отвечаю. Пока что тебе понятны мои объяснения? Прекрасно. Завоевать Даруджистан с первой попытки императрица не смогла. Но она обязательно сделает вторую. Представь, что вторая попытка окажется удачной.
— Ну и чему тут удивляться? — закусил губу Крокус. — Ты же сам говорил, что Ласэна всегда получала желаемое.
— Крокус, ты любишь свой город?
— Разумеется.
— И ты готов сделать все, только бы помешать императрице его завоевать?
— Конечно, но…
— Теперь ваш черед отвечать, господин капрал, — сказал Скрипач, поворачиваясь к Каламу.
Могучий чернокожий человек вздохнул, потом кивнул, будто вел мысленный разговор с самим собой.
— Настало время, Крокус. Я намерен добраться до нее.
Лицо даруджистанского парня выражало полное непонимание, но Скрипач увидел, как округлились глаза Апсалары. Лицо ее вновь стало бледным. Апсалара уперлась спиной в переборки лодки. На губах появилась знакомая полуулыбка, от которой у Скрипача всегда ползали по спине мурашки.
— Я не понимаю тебя, Калам, — признался Крокус. — До кого ты намерен добраться? До императрицы? Но как?
Апсалара продолжала улыбаться так, как в те времена, когда она была… совсем другой.
— Калам говорит, что намерен попытаться убить императрицу.
— Что?
Крокус вскочил и наклонился, сильно качнув лодку.
— Ты и сапер с ломаной скрипкой за спиной — вы собрались убить императрицу? И вы думаете, что мы с Апсаларой станем помогать вам в этом безумии? Это же самоубийство!