Кольтен рассчитывал прорваться через племена, запершие выход из долины. Он уповал на быстроту и натиск. Клан Вороны и большая часть Седьмой армии должны были пробить брешь в позициях трегинов и билардов. Это давало надежду на проход остальных двух кланов и беженцев.
Дюкр избрал для наблюдения невысокий холм. Чтобы видеть дальше, он забрался в седло, хотя его верная кобыла едва держалась на ногах. Но даже с такой высоты историку удавалось разглядеть лишь виканские кланы. Армия Корболо Дэма находилась за ними и не была видна.
К историку подъехал капрал Лист.
— Какое прекрасное утро, — сказал он. — Наступает новое время года. Это даже в воздухе ощущается. Вы чувствуете?
Дюкр внимательно посмотрел на него.
— Такому молодому парню, как ты, нечего радоваться этому дню.
— Такому ворчливому старику, как вы, — тоже.
— Общаясь со мной, ты становишься заносчивым и непочтительным!
Лист весело улыбнулся.
— Что тебе ночью нашептал твой джагатский призрак?
— То, чего у него никогда не было. Надежду.
— Надежду? На кого нам надеяться? Уж не Пормкваль ли соизволил появиться?
— О замыслах Пормкваля мне неизвестно. Думаете, это возможно?
— Разумеется, не думаю.
— Вот и я не думаю.
— Тогда откуда нам ждать помощи, Лист? Уж не Фенир ли придет и помашет своими волосатыми яйцами?
— Я не могу сказать ничего определенного, господин историк. Просто я проснулся… со странным ощущением. Как будто мы благословлены или кто-то из богов отметил нас. В общем, что-то такое.
— Прекрасное состояние для нашего последнего дня, — пробормотал Дюкр и вздохнул.
Трегины и биларды еще готовились к сражению, когда внезапно заиграли рожки Седьмой армии. Кольтен показывал, что не собирается дожидаться, пока они будут готовы. Копьеносцы из клана Вороны и конные лучники понеслись вверх по пологому склону, устремившись к позициям билардов.
— Господин историк!
Тон парня заставил Дюкра обернуться. Листу было не до наблюдения за виканскими всадниками. Он смотрел на северо-запад, откуда появились другие всадники. Число их ужасало.
— Хундрилы, — сказал Дюкр. — Их считают самым сильным племенем к югу от Ватара.
К ним кто-то поднимался. Повернувшись, Дюкр и Лист увидели подъезжавшего Кольтена. Лицо виканского полководца было бесстрастным и почти спокойным.
Арьергард принял на себя первый удар. Первое пролитие крови, скорее всего — виканской. Беженцы огромной толпой повалили к югу, к выходу из долины. Неизвестно, что гнало их: отчаяние или надежда на чудо.
Хундрилов было несколько десятков тысяч. Они разбились на две части. Одна направилась к западу от Санимона, другая — на север, во фланг армии Корболо Дэма. Горстка полководцев направилась к холму, где находились Кольтен, Дюкр и Лист.
— Похоже, они собрались вызвать вас на поединок, — сказал Дюкр. — Нам лучше заблаговременно отъехать.
— Нет.
Кольтен достал копье и теперь пристегивал к левой руке круглый щит, украшенный черными перьями.
— Клобук вас накрой, Кольтен! — не выдержал Дюкр. — Это же безумие!
— Прикуси язык, историк, — отрешенно бросил ему Кольтен.
Виканский полководец вытянул шею. Блеснула серебряная цепочка.
— Господин Кольтен! Какой бы силой ни обладал этот подарок, им можно воспользоваться только один раз. Простите, но вы сейчас ведете себя как предводитель виканского клана, а не как полководец имперской армии.
Кольтен резко обернулся. Острие его копья коснулось горла историка.
— По-твоему, если я — полководец имперской армии, то не имею права выбрать, как мне погибнуть? Думаешь, я воспользуюсь этим проклятым пузырьком? Возьми его, историк! Надень себе на шею. Все наши чудеса останутся пустым звуком, если о них никто не расскажет. И пускай Дуджек Однорукий вместе с императрицей отправляются на вечное поселение к Клобуку!
Он швырнул пузырек Дюкру. Историк поймал вещицу правой рукой. Пальцы сжали дымчатое стекло. Тонкая серебряная цепочка скользила по мозолистой ладони. Острие копья оставалось возле горла Дюкра.
Их глаза встретились.
— Простите, что вмешиваюсь, — сказал капрал Лист, — но хундрилы, как мне кажется, явились не для вызова на поединок.
Кольтен отвернул копье и повернулся сам.
Хундрильские полководцы стояли неподалеку, шагах в тридцати, выстроившись в ряд. Поверх своей обычной одежды из кожи и меха, обильно украшенной разнообразными талисманами, они надели странные сероватые доспехи. Чем-то эти доспехи напоминали чешую ящериц. Длинные усы, бороды клинышком и остроконечные косицы — все было выкрашено в густой черный цвет. Открытые части их вытянутых лиц были коричневыми от солнца.
Один из хундрилов подъехал ближе и на ломаном малазанском языке обратился к Кольтену:
— Чернокрылый! Каким ты видишь исход сегодняшней битвы?
На юге и на севере клубились облака пыли. Кольтен обвел их глазами, затем ответил:
— Я гадательством не занимаюсь.
— Мы давно ждали этого дня, — продолжал хундрил.
Он привстал в стременах и махнул в сторону южных холмов.
— Там трегины и биларды.
Затем он указал на север.
— Там канельды, семкийцы и остатки тифанцев. Все они — могущественные племена южных одханов. Но кто среди них самый сильный? Самый могущественный? Сегодняшний день принесет ответ.
— Вам стоит поторопиться, — бросил ему Дюкр.
«У нас остается слишком мало солдат, глупец, так что торопитесь показать свою выучку и сноровку, а то на всех не хватит».
Наверное, у Кольтена сейчас были схожие мысли, хотя держался он спокойнее.
— Ты задал вопрос, ты на него и отвечай. Меня не заботит ответ.
— Тебя не заботит и участь виканских кланов? Разве вы — не такое же племя?
Кольтен медленно убрал копье.
— Нет. Мы — солдаты Малазанской империи.
«Я все-таки пронял его!» — подумал Дюкр. Хундрильский полководец невозмутимо выслушал ответ.
— Тогда, полководец Кольтен, внимательно следи за событиями этого дня.
Хундрилы развернулись и отправились по своим кланам.
— Хорошее место для наблюдений ты выбрал, историк, — сказал Кольтен. — Здесь я и останусь.
Видя недоуменный взгляд Дюкра, он улыбнулся одними губами и добавил:
— Ненадолго.
Клан Вороны и Седьмая бились, как демоны, но силы, удерживающие выход из долины, держались стойко. «Собачья упряжка» оказалась зажатой между молотом армии Корболо Дэма и наковальней трегинов и билардов. Ее расплющивание было лишь вопросом времени.