— Цветок, мальчик мой, ну что ты так разлаялся. Успокойся.
Собака умолкла.
— Будем кончать эту игру, — сказал Калам, глядя на командира «руки».
— С удовольствием, — ответила женщина.
Игра окончилась, но совсем по-иному. Стрела, ударившая женщину в грудь, прошла навылет. Командир «когтей» упала на Калама, и железный наконечник стрелы едва не пропорол ему горло. Остальные четверо нападавших озирались в поисках укрытия, не зная, откуда появился этот всадник и кто он.
Калам оторопел: к нему скакал… его жеребец, оставленный в Арене. В седле сидела пригнувшаяся Минала с арбалетом в руках. Ассасин едва успел отскочить и схватиться за край седла. Очередной прыжок коня поднял его, и Калам очутился позади Миналы.
— Прикрой нас! — крикнула она, отдавая ему арбалет.
Обернувшись, Калам увидел четверых «когтей», пустившихся за ними в погоню. Он выстрелил. Охотники мгновенно распластались на булыжниках. Стрела ткнулась о стену и ушла в темноту.
Переулок вывел их на улицу. Минала повернула влево. Из-под копыт вылетел сноп искр. Конь помчался вперед.
Квартал, примыкавший к гавани, представлял собой настоящий лабиринт кривых улочек и переулков, по которым было просто невозможно скакать во весь опор да еще в кромешной тьме. Но жеребец несся как бешеный. Минала управляла конем столь уверенно и искусно, будто выросла в виканском клане.
— Куда мы скачем? — наклонившись к Минале, спросил Калам. — Весь Малаз кишит «когтями»!
— Без тебя знаю!
Жеребец проскакал по деревянному мосту. Подняв голову, Калам узнал это место, над которым высилась скала и стоящий на ней Ложный замок.
— Минала, что это значит?
— Ты же хотел добраться до императрицы? Вот мы и едем к ней в гости. В Ложный замок.
Разноцветные камни обрушились под их ногами внезапно и без единого звука. Четверо путников провалились в холодную тьму… Трудно сказать, как долго они падали и где очутились.
Скрипач открыл глаза. Он лежал на другом полу, составленном из ровных блестящих серых плит. Кряхтя, сапер сел. Мешок с «морантскими гостинцами» по-прежнему болтался у него на плече. Падая, он ударил едва залеченную ногу и теперь морщился от боли. Скрипач стиснул зубы и огляделся. Трое его спутников медленно поднимались на ноги.
Они находились в круглом помещении. Такое же они видели, когда попали в Тремолор. Сапер было испугался, что их вернуло к начальной точке путешествия. Но нет, воздух пах солью.
— Это Мертвый дом в Малазе, — сказал Скрипач.
— С чего ты взял? — спросил Крокус. Скрипач подполз к стене и, держась за нее, встал.
— Пахнет Малазанским заливом. Чуешь, сколько влаги в воздухе? Нет, парень, это не Тремолор.
— Но мы могли попасть в какой-то другой Дом Азата, который тоже стоит вблизи залива.
— Могли, — согласился сапер.
— Скоро узнаем, — отозвалась Апсалара. — А ты, Скрипач, опять шмякнулся своей лодыжкой?
— Увы. Жаль, рядом нет Маппо с его снадобьями.
— Идти сможешь? — поинтересовался Крокус.
— Только хромаючи.
Отец Апсалары подошел к лестнице, ведущей вниз.
— Мы попали в чей-то дом, — сказал он. — Внизу свет.
— Придется знакомиться с хозяевами, — пробормотал Крокус, вытаскивая кинжалы.
— Спрячь их, — потребовал Скрипач. — Либо мы ведем себя как гости, либо нам помогут встретиться с Клобуком.
Скрипач спускался медленно, привалившись к плечу Крокуса. Все четверо спустились на первый этаж и через открытую дверь вышли в коридор. По всей его длине в маленьких нишах стояли зажженные светильники. Коридор оканчивался раскрытыми двойными дверями. На них отражались отсветы очага.
Как и в Тремолоре, посередине коридора в стене была большая ниша, где стояли такие же громадные доспехи. Чувствовалось, они видели немало жестоких битв.
У дверей путники остановились, словно решая, стоит ли идти дальше. Затем Апсалара решительно шагнула вперед. Они попали в большой зал. Огонь в очаге горел сам по себе, без всяких дров. Странная тьма окружала его по краям, делая очаг похожим на портал огненного магического Пути.
Перед очагом, спиной к путникам, стоял некто. Облаченный в одежды цвета охры, успевшие выцвести и потускнеть, он был широкоплеч, а ростом своим раза в полтора превосходил человеческий. Черные, с рыжеватым оттенком волосы были заплетены в косу, перетянутую на затылке металлической цепочкой. Это был хранитель Дома.
Не поворачиваясь к ним, хранитель заговорил низким, раскатистым голосом:
— Вы так и не сумели отдать Икария Азату.
— Вообще-то нам никто этого не поручал, — тут же возразил Скрипач. — Маппо…
— Ах да, Маппо, — перебил его хранитель. — Этот трелль. Он слишком давно странствует бок о бок с Икарием. Но есть обязанности, превосходящие дружбу. Древние боги нанесли Маппо глубокую рану, уничтожив его родной город и возложив вину на Икария. Им казалось, этого будет достаточно. Древние остро нуждались в сопровождающем для полуджагата, готовом постоянно находиться при нем и даже пожертвовать жизнью, если понадобится. Поначалу Икарий странствовал один, и угроза миру была слишком велика.
Эти слова вгрызались в Скрипача, разрывая его изнутри.
«Как ты можешь говорить такое, хранитель? Маппо не верит, будто Икарий разрушил его родной город и убил его родных и близких».
— Знайте же, смертные, Азат давно замыслил пленить Икария, — сказал хранитель, поворачиваясь к ним.
Из тонких губ торчали острые клыки. Зеленоватая морщинистая кожа делала его похожим на призрак, и даже мягкий свет очага не добавлял ей живости. На пришедших глядели холодные глаза цвета подтаявшего льда.
Скрипач заморгал.
«Неужели?»
Сходство было полным, вплоть до мельчайших черточек на лице. Саперу стало не по себе.
— Моему сыну опасно гулять на свободе. Его гнев ядовит, — сказал джагат. — Я уже говорил: есть обязанности, превосходящие дружбу и даже кровные узы.
Ему ответила Апсалара.
— Мы понимаем твои заботы, но справиться с Икарием нам было не по силам. Он бы с легкостью расшвырял всех нас.
Ледяные глаза джагата скользнули по ней.
— Наверное, ты права. Простите меня. Просто я… надеялся.
— Но почему… почему над Икарием тяготеет такое страшное проклятие? — прошептал Скрипач.
Джагат вздрогнул, затем резко повернулся к очагу.
— Раненые воины опасны. Но еще опаснее — нанесение ран. Мой сын искал способы вызволить меня из Азата. Он потерпел неудачу и… пострадал сам. Икарию никогда не понять, что мне здесь хорошо и спокойно. Во всех мирах очень мало мест, где бы джагат чувствовал себя спокойно… точнее, где он может достичь покоя. В отличие от людей мы стремимся к уединению, ибо только когда мы одни, мы ощущаем себя в безопасности.