Женщины, живущие в гарнизонах, были либо армейскими шлюхами, либо офицерскими женами. Минала относилась ко вторым.
— Твой муж тоже был в отряде? — спросил Калам.
— Да. Он командовал отрядом. Его убили.
Эти слова были произнесены как-то слишком буднично, словно ее спросили о пустяке. Потом Калам понял: Минала не позволяла горю выплескиваться наружу.
— А как зовут твоего свояка?
— Кенеб. Наши имена он тебе назвал. Старшего мальчика зовут Кесен, а младшего — Ванеб.
— Ты родилась на Квон Тали?
— Я давно уехала оттуда.
«Болтливой тебя уж никак не назовешь». Калам оглянулся на капитана.
— Как ты думаешь, он выживет?
— Не знаю. Теперь у него стала кружиться голова. Теряет сознание.
— Лицо перекашивается? Речь становится неразборчивой?
— Нет.
Калам подошел к своему коню и подобрал поводья.
— Куда ты собрался? — насторожилась Минала.
— В лагере этих мерзавцев остался их дружок. Стережет пищу, воду и лошадей. Он отправится вслед за своими, а все остальное пригодится нам в пути.
— Тогда мы все поедем.
Калам попробовал было возразить, но Минала остановила его.
— Сам подумай, капрал. У нас остались разбойничьи лошади. Мы все умеем ездить верхом. Мальчишки научились этому раньше, чем ходить. И потом, кто будет охранять нас, когда ты уедешь? А что, если в схватке разбойник ранит тебя?
Минала повернулась к сестре.
— Сельва, давай посадим Кенеба в седло.
Сельва молча кивнула.
— Только охрану оставьте мне, — сказал Калам.
— Непременно. Похоже, Кенеб в тебе не ошибся.
— А это вы у него спросите.
— Думаю, он и сам скажет, когда очнется, — сказала Минала.
«Лучше бы не говорил, — подумал Калам. — Чем меньше они будут знать обо мне, тем лучше».
Солнце еще не взошло. Калам взмахнул рукой, велев своему маленькому отряду остановиться.
— Видите густую траву? В ней прячется русло высохшей реки. До него примерно тысяча шагов. Отправляйтесь туда и ждите. Я долго не задержусь.
Он достал из седельной сумки короткий разбойничий лук (самый лучший из имевшихся у них) и выбрал две наиболее крепкие стрелы.
— Возьму с собой, — сказал ассасин Минале. — Мало ли, вдруг этот молодец там не один, и мне придется жарко.
— А как я узнаю?
Калам усмехнулся.
— Нутром почувствуешь.
Он бросил взгляд на Кенеба. Капитан лежал поперек седла, все еще без сознания.
«Скверно», — подумал Калам.
Из всех ран повреждения головы всегда были наиболее непредсказуемыми.
— Не волнуйся, он дышит, — шепнула Минала.
Калам молча кивнул и рысцой двинулся в направлении разбойничьего лагеря.
Еще издали, скрытый густой прибрежной травой, он увидел отблески костра. По-прежнему никакой бдительности. Это радовало. Вскоре Калам услышал оживленные голоса, и радость померкла. Дальше он полз на животе. Трава была прохладной и мокрой от росы.
Шайка оказалась крупнее, чем он думал.
«Явились с награбленным. Даже трупы привезли с собой, чтобы похвастаться Борду».
Невдалеке лежали тела пяти изнасилованных, а затем убитых женщин. Кроме сторожа Калам насчитал еще семь человек, сидящих у костра. Все они были хорошо вооружены и одеты в кожаные доспехи.
Сторож, оставленный Борду, болтал без умолку.
— …К чему утомлять лошадей? Пленников поведут пешком… Я уже говорил: двое женщин и двое малолетних мальчишек… Борду умен и хитер. Я знал, что он положил глаз на лошадь того мекралийца. Вы бы видели! Конь, достойный любого правителя. Скоро сами увидите.
— А Борду не подарит нам эту лошадь? — спросил кто-то из разбойников.
— Что за вопрос? Конечно, подарит. И мальчишку в придачу. Борду — щедрый командир. Ты в этом убедишься, господин.
«Господин? Значит, эти люди — солдаты мятежной армии».
Калам отполз назад. Остановился. Потом вновь взглянул на тела убитых женщин и молча выругался.
Сзади послышался знакомый звук. Калам напрягся всем телом, затем медленно повернул голову. Рядом с ним в траве скрючился Апт, низко пригнув свою плоскую голову. Из раскрытого рта капала слюна. Демон понимающе мигал.
— Поможешь мне? — спросил Калам. — Или явился поглазеть?
Демон не ответил. Он никогда не отвечал на вопросы.
Ассасин достал лучшую из двух стрел, послюнил пальцы и расправил жалкое оперение. Времени подробно обдумывать свои действия у него не было. Их восемь, и никто не должен уйти Живым. Это все, о чем он сейчас думал.
Калам встал на колени. Высокая трава по-прежнему скрывала его. Он натянул тетиву и глубоко вздохнул, некоторое время удерживая и тетиву, и воздух.
Выстрел получился на редкость удачным. Стрела ударила командира отряда в левый глаз и пробила череп. Калам слышал, как треснули черепные кости — железный наконечник сделал свое дело. Голова командира запрокинулась назад, шлем скатился и ударился о землю.
Калам сразу же приготовился выстрелить снова. Второй своей целью он выбрал наиболее проворного из солдат — рослого воина, сидевшего к нему спиной. Стрела пошла выше, чем нужно, — сказалось хлипкое оперение. Она ударила мятежника в правое плечо, отскочила и чиркнула по кромке шлема. Каламу повезло и на этот раз: солдат упал лицом в огонь и мгновенно вспыхнул.
Ассасин отшвырнул лук и двинулся на орущих, перепуганных мятежников. Сжимая нож и кинжал в правой руке, Калам выбирал себе цели. Одна была совсем близко. Он взмахнул левой рукой. Мятежник вскрикнул и рухнул на землю. Оставалось еще пятеро.
Калам едва успел достать из ножен свой любимый кинжал и другой нож, удобный в рукопашной схватке. Над головой ассасина мелькнуло кривое лезвие сабли. Калам пригнулся, метнулся вперед и ударил нападавшего ножом в челюсть. Лезвие не задело кости; он успел вытащить нож обратно, увернуться от удара копьем и наконец всадить в горло нападавшего кинжал.
Разъяренный мятежник из последних сил взмахнул своей кривой саблей. Не увернись Калам, она пробила бы ему и плащ, и кольчугу. Но ассасин умел избегать таких ударов. Он увернулся и левой рукой полоснул мятежника по щеке и носу. Нападавший зашатался. Калам ударил его ногой и отшвырнул прочь.
Противников осталось четверо: трое солдат Дриджны и сторож. Они отступили, пытаясь хоть как-то согласовать свой оборонительный маневр. Наверное, эти вояки решили, что на них напал целый взвод. Все четверо напряженно всматривались в утренние тени, ища затаившихся противников. Воспользовавшись их замешательством, Калам добил умирающего мятежника.