Демон поднял голову. На крышу опускались еще пятеро тистеандиев в блестящих черных плащах. Чуть выше он заметил шестого. От него исходила такая магическая сила, что Быстрый Бен невольно поежился. На боку у шестого висел длинный меч.
— Бен Адефон Делат, — жалобно произнес демон. — Я вряд ли справлюсь с последним. Ты обрекаешь меня на гибель.
— Знаю, — прошептал Бен.
— Тогда беги отсюда. Я сумею их задержать, чтобы дать тебе скрыться. Но не более того.
Быстрый Бен приготовился спрыгнуть с крыши.
— Бен Адефон Делат, тебе жаль меня? — вдруг пропищал демон.
— Да. Очень жаль, — сказал ему маг и прыгнул в темноту.
По обеим сторонам широкой улицы горели газовые фонари, и их зелено-голубое пламя отражали мокрые камни мостовой. Снова заморосил дождь, набросив на улицу, фонари и дома полупрозрачный занавес. Справа от Раллика, за цепью спящих домов, проступали серые контуры Талантийского храма.
Храм был едва ли не самым древним строением города; камни его фундамента насчитывали более двух тысячелетий. Давным-давно исчезли талантийские монахи, превратившись в одну из многочисленных даруджистанских легенд. В отличие от Муриллио и Колля Раллик не был знатоком древних сказаний, считая их пустыми выдумками.
Взять хотя бы легенду о каком-то джагатском тиране, похороненном не то вблизи Даруджистана, не то среди Гадробийских холмов. Правда это или ложь, но сколько подземных ходов прорыли в минувшие века! Могилу тирана так и не нашли, зато обнаружили другое сокровище — природный газ. Часть этих катакомб давно засыпало землей, другие сохранились до сих пор, соединенные между собой туннелями.
В одном из таких подземелий сейчас находилась Воркана — предводительница даруджистанской гильдии ассасинов. Говорили, ее покои располагаются под самым храмом. Раллик представил Оцелота, несущего ей печальное известие о вмешательстве неизвестных противников и поражении даруджистанских ассасинов. Раллик никогда не видел Воркану и не был в том подземелье, зато Оцелот частенько туда наведывался. Самое подходящее место для такой крысы, как Оцелот.
Когда-нибудь и Раллик станет командиром клана. Тогда его удостоят чести лицезреть Воркану. В его жизни что-то изменится, весь вопрос — насколько. Раллик не любил об этом думать — после таких мыслей на душе всегда становилось муторно.
Ноги несли его к «Фениксу». Невеселые думы Раллика опять вернулись к Оцелоту, гильдии и собственной жизни. Он включен в механизм гильдии. Выбора нет. Когда-то был, когда-то он мог пойти по иной жизненной дороге. Но что толку думать о том, чего не вернешь? Прошлое умерло, а будущее рисовалось Рал лику длинной вереницей одинаковых темных ночей, ведущих к вечной тьме. Рано или поздно он встретится с Ворканой и принесет ей клятву на верность. Вот тогда-то и захлопнется последняя дверь.
Станет ли он таким, как Оцелот? Все может быть. Но пока еще не стал, нужно обязательно довести до конца то, что они с Муриллио задумали. По представлениям Раллика, предательство являлось самым тяжким преступлением. Оно убивало не плоть; оно убивало в человеке человека. Кинжал обрывал жизнь. Предательство обрекало тех, кого предали, на беспросветную, нескончаемую муку. Если их замысел удастся, развеселая жизнь госпожи Симталь и ее сообщников кончится. Колль, ее бывший муж, вероломно изгнанный из собственного Дома, будет отомщен. Возможно, не в полной мере, но его жизнь снова обретет смысл. У Колля появится надежда. Сам Раллик давно уже оставил всякие надежды. К чему ворошить угли в погасшем очаге? Он не властен над своей жизнью. А надежда… мелькни она случайно, он бы ее и не узнал.
Подходя к «Фениксу», Раллик нагнал Крокуса.
— Эй, Крокус, — негромко окликнул он парня.
Тот вздрогнул, но, узнав Раллика, остановился. Ассасин молча обхватил его за плечи и втолкнул в темный переулок. Там он развернул Крокуса лицом к себе. Юнец ошеломленно моргал.
— А теперь слушай, — сердито зашептал Раллик. — Сегодня ночью погибли лучшие бойцы гильдии. Я это видел своими глазами. Если не хочешь, чтобы тебя пришпилило арбалетной стрелой, держись подальше от крыш. Понял?
Крокус кивнул.
— И передай своему дяде: в городе появились малазанские «когти».
У мальчишки округлились глаза.
— И не только они, — добавил Раллик. — С неба спустились какие-то люди в черном, которые убивали всех без разбору.
— Это я тоже должен сказать дяде Мамоту?
— Да. А все, что я скажу дальше, — только для твоих ушей.
Крокусу стало не по себе.
— Если ты не сойдешь с воровской дорожки, она приведет тебя прямо на тот свет. Слишком ты заигрался, парень.
— Но я же не трогаю бедных, — попытался оправдаться Крокус.
— Не важно, на ком сидит муха-кровососка: на нищем или па сановнике. Ее все равно пришибут. Я понятно объяснил?
— Да, — едва слышно прошептал Крокус.
Раллик отпустил его плечи.
— Теперь уматывай, — сказал он и подтолкнул Крокуса.
Пошатываясь, Крокус выбрался из переулка и скрылся за углом. Раллик втянул в себя воздух. У него почему-то тряслись руки.
Невесть откуда появился Муриллио.
— Не уверен, что твоя взбучка на него подействовала, но попытаться стоило.
Муриллио обнял друга за плечи.
— У Барука для нас поручение. Крюпп говорит, что мы должны взять с собой и Крокуса.
Раллик нахмурился.
— Что значит «с собой»? Мы должны покинуть Даруджистан?
— Скорее всего, да.
— Отправляйтесь без меня. Скажете, что не смогли меня найти. Дела совсем дрянные. Как бы наш замысел не сорвался.
— Опять что-то случилось, Ном?
— Ты слышал новость, которую я через Крокуса передал его дяде?
Муриллио покачал головой.
— Я подошел позже. Я только видел, как ты потащил парня сюда.
— Давай отойдем подальше. Сегодня, дружище, такая ночь, что Клобук взахлеб смеется.
Они углубились в переулок. Сквозь дождевую морось робко проступал серый рассвет.
Из груды пепла и костей, лежащих на крыше, слышалось легкое потрескивание. Иногда оттуда вылетали одиночные искры. Аномандер Рейк раздраженно лязгнул мечом, возвращая его в ножны.
— Я посылал двенадцать, — обратился он к соплеменнице, закутанной в черный плащ. — Но здесь вижу только восемь. Что случилось, Серрата?
Тистеандийка едва держалась на ногах.
— Господин, мы сражались изо всех сил.
— Я хочу знать подробности!
Серрата вздохнула.
— У Джекраль сломана шея и три ребра. На лицо Борульдастрашно смотреть: ему сломали челюсть, скулу и нос.