«Какие удивительные у него глаза, — подумал Барук. — То янтарно-желтые и беспокойные, как у кошки, то серые и по-змеиному неподвижные. Целая радуга, и каждый цвет выражает свое состояние. Интересно, способны ли такие глаза лгать?»
В библиотеке старого алхимика хранились копии с уцелевших томов «Глупости Гофоса» — джагатских летописей, насчитывавших не одно тысячелетие. Барук помнил: там тистеандии упоминались очень часто, и непременно с оттенком страха.
А ведь сам Гофос был джагатским магом, достигавшим самых глубин магии Древних; тем не менее он возносил хвалу богам, что тистеандии малочисленны. Должно быть, с тех незапамятных времен загадочная чернокожая раса стала еще малочисленнее.
У Аномандера Рейка была иссиня-черная кожа, что вполне соответствовало описаниям Гофоса. Голову украшала величественная грива серебристых волос. Рост тистеандия достигал почти семи футов. Черты лица были острыми, словно высеченными из оникса, а зрачки огромных раскосых глаз — вертикальными.
Рейк явился при оружии: на боку висел древний двуручный меч с серебряной рукояткой в виде головы дракона и непривычной для современного глаза крестовиной. Лезвие меча было скрыто деревянными ножнами длиною не менее шести с половиной футов. От оружия исходила магическая сила, разливавшаяся в воздухе, будто чернильное пятно по воде. Когда тистеандий устремил свой взгляд на Барука, алхимик едва не потерял сознание. Он увидел бескрайнюю бездну, темную и холодную. Оттуда веяло не только ледяным холодом, но и каким-то особым запахом древности. А еще Барук улавливал слабый, похожий на стон звук. Алхимик отвел глаза от меча и увидел, что Рейк внимательно глядит на него.
Тистеандий понимающе улыбнулся и подал Баруку наполненный бокал.
— Наверное, Старуха не преминула распушить перед вами перья? — спросил он.
Барук заморгал и невольно улыбнулся. Рейк пригубил вина.
— Ей только дай поговорить о своих необычайных талантах! Может, присядем?
— Да, разумеется, — пробормотал Барук, чувствуя некоторое облегчение.
Алхимика пронзило странное ощущение: Рейк вел себя в его кабинете не как гость, а как хозяин, которому подвластно все происходящее. Его власть казалась безраздельной. Одно это вызывало в Баруке благоговейный трепет. Нередко маги являлись игрушками сил, которым служили. Но Рейк сам играл нужными ему силами. Его власть была нечеловеческой. Барук догадывался, что это не единственное открытие, которое предстоит ему сделать сегодня или в ближайшее время. Подобная мысль изумляла и пугала.
— Она бросила против меня все, что у нее есть, — вдруг проговорил Рейк.
Глаза тистеандия вспыхнули зеленым, будто два куска льда.
Барук поежился.
«Она? Ах да, он говорит об императрице».
— Но даже тогда она не смогла заставить меня сдаться.
Алхимик вдавил спину в кресло.
— Да, вам изрядно досталось, — осторожно сказал он. — Но, невзирая на перенесенные страдания, я чувствую вашу исполинскую силу, Аномандер Рейк. Она волнами исходит от вас. Простите за любопытство, но я вынужден спросить: как же случилось, что вы потерпели поражение? Мне кое-что известно насчет верховного имперского мага Тайскренна. Он обладает силой, но она несопоставима с вашей. Я вновь вопрошаю: как это случилось?
Разглядывая карты на столе, Рейк ответил:
— Своих магов и воинов я послал на север, в помощь Бруду. — Тистеандий грустно улыбнулся. — Внутри моего города остались лишь дети, жрецы и трое почтенных полководцев, отягощенных собственными знаниями.
«Город! Внутри базальтовой крепости есть город!» Тон властелина Дитя Луны был под стать его улыбке.
— Я не могу должным образом защитить все свои владения, ибо не могу одновременно находиться везде. Что же до Тайскренна, его совсем не заботила жизнь окружающих людей. Я до последнего надеялся, что он одумается и увидит, насколько высока цена победы…
Рейк встряхнул серебристой гривой, словно до сих пор не мог поверить в случившееся.
— Чтобы спасти наш родной дом, я отступил.
— И обрекли Крепыш на захват малазанцами, — вырвалось у Барука, который сразу же пожалел о собственной бестактности.
Но Рейк лишь пожал плечами.
— Я не допускал мысли, что малазанцы решатся штурмовать город. Само присутствие Дитя Луны почти два года сдерживало империю.
— Я слышал, императрица Ласэна теряет терпение, — негромко произнес Барук. Сощурившись, старик взглянул на тистеандия. — Вы просили меня о встрече. Мы встретились. Чем я могу быть вам полезен?
— Мне нужен альянс, — ответил Рейк.
— Лично со мной?
— Не надо играть в прятки, Барук, — с неожиданной суровостью ответил тистеандий. — Меня не одурачишь сборищем идиотов, которые препираются в Зале Величия и воображают себя правителями Даруджистана. Я же прекрасно знаю: городом управляете вы и ваши собратья-маги.
Властелин тистеандиев вскочил с кресла. Его глаза пылали серым огнем.
— Возможно, вы и без меня знаете, как Ласэна мечтает завладеть Даруджистаном. Для нее ваш город — драгоценная жемчужина, сверкающая на теле грязного и унылого Генабакиса. Императрица хочет заполучить Даруджистан. До сих пор она обычно получала желаемое.
Барук мял полу своего истершегося халата.
— Я это знаю. Но в Крепыше тоже были маги.
— Верно, — согласился Рейк и почему-то нахмурился.
— И тем не менее, когда началось сражение, вашей первой заботой стала не верность заключенному альянсу, а благополучие вашей базальтовой крепости и ее обитателей.
— Кто вам это сказал? — сердито спросил Рейк.
Барук воздел руки к потолку.
— Нескольким магам удалось бежать.
— Значит, они здесь?
Глаза тистеандия сделались угольно-черными. Барук понял, что опять сболтнул лишнее. У него взмокла спина.
— Зачем они вам?
— Мне нужны их головы, — небрежным тоном ответил Рейк.
Взяв графин, он наполнил свой бокал и сделал маленький глоток.
Ледяная рука, обвившаяся вокруг сердца Барука, начала сжиматься. Голова раскалывалась от боли.
— Зачем они вам? — вновь простонал алхимик.
Если тистеандий и знал о том, насколько сейчас худо Баруку, он не подал виду.
— Вы спрашиваете — зачем?
Он играл этим словом, перекатывая его как глоток вина. Потом слегка улыбнулся.
— Когда армия морантов спустилась с гор, а Тайскренн гарцевал в окружении своих боевых магов… когда распространились слухи о том, что в Крепыш проникли люди имперского «Когтя», — улыбка Рейка превратилась в презрительную усмешку, — маги Крепыша… бежали.
Он умолк, будто вспоминая недавние события.