— Если наступление Озиса приведет к потере планет, он покажет, что лидер из него никакой.
— Верно. А важнее то, что оседлые Кланы почувствуют себя под угрозой. Это поможет соединить Кланы — единство, которого Озис иметь не будет, потому что оседлые Кланы будут оттеснены от его возобновленного вторжения.
— Как ты себе это представляешь?
— А где они могут вступить в дело? Ни ты, ни я ни одного своего мира им не отдадим. Медведи-Призраки их не пропустят, так что единственный выход для Озиса — предоставить им вектор атаки в своей оккупационной зоне. Этого он не сделает и не позволит им атаковать вне пределов исходных векторов атаки, потому что так они пойдут против зон, которые не оборудованы для отбития атаки.
— Хотя это было бы самое умное.
— Согласен, но для него вторжение — это состязание за приз, а не военная операция, имеющая целью уничтожение Внутренней Сферы. Недостаток дальновидности сказывается в том, что он, вместо того чтобы усиливать Кланы объединением, старается выиграть это состязание, чтобы таким образом приобрести единство и лояльность, которых ему иначе не видать.
Марта кивнула:
— Итак, дав Озису то, что он хочет, мы даем ему самому уничтожить себя и свой Клан.
— Верно. И когда придет время его заменить и выбрать Кланам нового вождя, останется только два кандидата, удовлетворяющие должностным требованиям.
— Ты и я. Влад кивнул:
— Ты и я. Я знаю, кого выбрал бы каждый из нас, но в конечном счете этот выбор не имеет значения.
ѕ Да?
— Да. — Влад холодно улыбнулся. — Когда возобновится истинное завоевание Внутренней Сферы, славы там хватит на каждого из нас, и власти тоже, чтобы удовлетворить даже самые горячечные мечты.
Культурный центр Капеллы
Триады
Таркард
Округ Донегала
Лиранский Альянс
5 ноября 3058 года
Кабинет Сунь-Цзы, выделенный ему в Культурном центре Капеллы, показался Катрине Штайнер слишком темным. Тусклый свет подчеркивал темные тона тика и черного дерева. Точечные прожекторы ярко освещали множество картин на рисовой бумаге, висящие на стенах, изящные нефритовые безделушки на подставках, но их свет падал только на драгоценности, которые он выхватывал из полумрака.
Катрина точно знала, какие эмоции должна была вызывать эта экспозиция.
Человек чувствует некоторую подавленность в окружении такой древней красоты. Эти сокровища — нить, связывающая с Террой, колыбелью всего человечества, и на меня они должны произвести впечатление. Нить, ведущая к Терре, намекает и на легитимность претензий семьи Ляо на лидерство и верховенство в бывшей Звездной Лиге.
Катрина позволила себе улыбнуться.
Но я могу опустошить целые планеты одним росчерком пера, и поразить меня не так-то просто.
Сунь-Цзы встал с кресла. Рычащие тигры, вышитые на его куртке золотого щелка, зашевелились, резные тигры на спинке кресла остались неподвижны. Кресло рядом с ним, предназначенное, очевидно, для Катрины, было украшено столь же искусной резьбой, но не тиграми, а павлинами. Катрина подумала, то ли это некоторое презрение, то ли ей оказывают честь.
Сунь-Цзы навис над ней и протянул руку.
— Я весьма польщен вашим согласием принять мое приглашение.
Катрина коротко пожала его руку, потом сцепила руки на пояснице.
— А вы знаете причины, Канцлер, по которым я могла бы его не принять?
Он улыбнулся и жестом пригласил ее сесть в кресло с павлинами.
— Насколько я помню, вы были несколько раздражены моим завоеванием Борея.
— Завоеванием? — Катрина заставила себя улыбнуться, скрывая резкую вспышку гнева.
Сунь-Цзы предпринял шаги к захвату миров, которые она провозгласила частью своего Лиранского Альянса. Это провозглашение было сделано главным образом в пику ее брату, хотя Борей — это был приз, который она хотела бы удержать. Знаменитые кондотьеры, горцы Борея, сделали этот мир своей родиной, а возможность добавить их к своей армии — вещь очень неплохая.
— Насколько я помню, Канцлер, вы отдали этот мир горцам — мир, который они могли взять и удержать и без вашей Конфедерации. Ваша власть над ними номинальна.
— Да, почти как ваша власть над полковником Келлом и его Гончими.
Катрина села, положила ногу на ногу. Светло-серая юбка чуть приподнялась, открыв серые кожаные сапоги до колен.
— Если бы в жизни не было разочарований, она была бы скучна. Ваше посягательство на Борей было мне не по душе, но едва ли я стала бы считать его достаточным оправданием вражды между нами. На самом деле я чувствую себя у вас в долгу.
Нефритовые глаза Сунь-Цзы стали больше,
— У меня в долгу? И как же я этого добился?
— Мне было приятно ваше нападение на Моргана Келла на первом заседании. В долгосрочной перспективе присутствие Моргана будет полезным, но в тот момент оно было для меня оскорблением, организованным моим братом.
Канцлер кивнул:
— Виктор похож на рыбью кость в горле: мелочь, которую невозможно не замечать, и иногда она бывает смертельной.
— Вижу, вы уже составили о нем мнение, — вздохнула Катрина. — Но от него тоже бывает польза. Фокус в том, чтобы горло, в котором он застрял, не оказалось вашим. Сейчас я думаю, что им подавятся Кланы, — и на здоровье.
Сунь-Цзы нахмурился.
— Вы действительно думаете, что Виктор согласится возглавить экспедиционный корпус?
— Согласится? Он в этом видит смысл своей жизни. Зачем бы иначе он привез с собой Ивонну? Она здесь обучается в ходе работы, чтобы заменять правителя Федеративного Содружества, пока его не будет. — Катрина тихо засмеялась. — Трудной работой было бы удержать Виктора здесь. А если посмотреть в лицо фактам, то лучшей кандидатуры для командующего корпусом не найти.
— Вы так думаете?
— А кто? Вы? — Она засмеялась чуть сильнее. — Прецентор стар, Хохиро Курита — доблестный воин, но история его битв с Кланами не в его пользу. Кай не имеет политического веса, а остальные либо слишком стары, либо не умеют воевать. Нет, командовать будет Виктор. И что бы мы с вами ни делали, этого не изменить.
— Хорошо. — Сунь-Цзы серьезно кивнул, — Мне будет спокойней спать, если ваш брат будет где-то далеко биться с Кланами, а Кай будет с ним.
Катрина откинулась на спинку и посмотрела на Сунь-Цзы полуприщуренными глазами. Тот Сунь-Цзы, с которым ей приходилось иметь дело раньше, был чуть более неуравновешен, чем сидящий напротив человек. Его ненависть к Виктору и Каю была легендарной и порождала десятиминутные гневные тирады посреди самых обыденных разговоров.