Такой ценой приходилось платить за возможность работать в тылу врага. Позволив бюрократам запихнуть себя за конторку в Марсее, Лейф видел бы эту войну целиком — он направлял бы ее. Но, поскольку он в юношеской запальчивости требовал отправить его в самое опасное место — в Париж, — его требование исполнили. Было это двенадцать лет назад, когда Лейф только-только получил диплом хирурга и лейтенантские нашивки. А теперь безмозглые толстозадые генералы отдают ему приказы!
Мысли кружились в голове Лейфа так же беспорядочно, как блуждали его руки по некогда теплому и живому телу. Траусти, конечно, прав. Что-то странное изображено на снимках, и оно вполне может иметь отношение к проекту «Моль и ржа». А может и не иметь. Как бы там ни было, он должен выяснить, что за инородные тела содержал организм Аллы Даннто.
В дверь постучали. Дважды. Пауза. И еще трижды.
Ава.
Лейф приоткрыл дверь, и в комнату вошла невысокая брюнетка в белом сестринском платье до щиколоток. Длинная коса была стянута в узел на затылке. Глаза у Авы были огромные, нежные и такие черные, что, казалось, попади в них пылинка — ее затянет в эти смоляные озера.
— В чем дело, Лейф? — спросила Ава чуть хрипловато. Лейф объяснил.
— И что ты намереваешься сделать с трупом? — осведомилась его супруга.
— Хочу выяснить, что там КХВ проворачивает за нашими спинами, — ответил Лейф. — Если это КХВ.
— Ты меня не понял, — поправилась Ава. — Стоит ли ее сейчас анатомировать? Ты же сам сказал, приказано избавиться от тела как можно быстрее и не задавая вопросов.
Лейф пожал плечами:
— Как хирург, я отдал бы свой копчик, только бы выяснить, что это за органы.
— Если гайки тебя раскроют, копчиком не отделаешься. И если генерал Ицкович узнает, что ты не выполняешь приказы, — тоже.
Лейф от души расхохотался:
— Дятел ты мой маленький, я и так знаю, что ты ему настучишь. И это моя жена!
— Заткнись, — потребовала Ава. — Мы теряем время.
— Ты права.
Лейф снова накрыл труп, но женские округлости Аллы Даннто выпирали даже из-под простыни. Лейфу пришлось перевернуть тело на бок и накрыть еще одной простыней, смяв ее так, чтобы по возможности скрыть форму лежащего под ней тела.
— Проблема в том, как доставить ее в морг, чтобы никто не узнал, чей это труп, — заметил он. — На этом этаже есть новопреставившиеся?
Ава кивнула.
— Кубом не пользуйся, — предупредил Лейф. — Лучше подойди к посту и посмотри в журнале сама. Если ты начнешь спрашивать, кто тут недавно помер, только дурак не насторожится.
Ава кивнула и вышла. Лейф вытащил из кармана щипцы со встроенной отверткой, отвинтил куб от стены и ловким движением отсоединил провод. Теперь устройство не работало. А то мало ли кому придет в голову заглянуть в палату и выяснить, что там происходит.
Шел 245-й год П.О. (после Откровения), или 2700-й после Рождества Христова по старому стилю. Ровно шестьсот сорок лет прошло с тех пор, как короткая необъявленная война с мятежной марсианской колонией стерла с лица Земли три четверти человечества. Колонисты на Марсе, считавшие себя марсианами, тайно заразили Землю искусственно выведенным вирусом. Вызванная им злокачественная форма серповидно-клеточной анемии уничтожила шесть миллиардов человек за три месяца. Случайно ли или в результате действия неких неизвестных факторов, но заметные группы выживших остались только в Исландии, Израиле, Австралии, в российской части Кавказа, на Гавайях, в Индонезии и Центральной Африке. За следующее столетие потомки выживших распространились на пустующие земли, поглотив остатки местного населения.
Исаак Сигмен родился в 2455 году в Монреале от матери-исландки и отца — американского грузина. В первом году П.О. он провозгласил, что способен путешествовать во времени, и основал единственную, по его словам, научно доказуемую религию. Несмотря на первоначальные насмешки и преследования, самозваный Предтеча основал столь прочную церковь, что через пятнадцать лет стал главой правительства Американской республики, включавшей не только Северную и Южную Америки, но также острова Тихого океана и Японию, колонизированную англоговорящими жителями Гавайев и Австралии. Еще пять лет спустя сигменизм захлестнул Исландскую республику, состоявшую из Исландии, Англии, Ирландии и Северной Европы вплоть до границ прежней России. Россию, Сибирь и Северный Китай заселили говорившие на грузинском языке жители Кавказской Федерации. Через два года и эта страна обратилась в веру Сигмена. Так сложился союз Гайяак (Гавайи, Австралия, Исландия, Япония, Америка и Кавказ).
Кроме Союза на Земле остались три большие страны — Малайская Демократия (Индонезия, Индия, Индокитай и южная часть Китая), Банту (Африка южнее Сахарского моря) и Израильские республики (Средиземноморье и Малая Азия).
Кроме них существовала, а вернее, возникла за полвека до рождения Лейфа Баркера еще одна маленькая страна. Называлась она Пограничьем, поскольку на протяжении нескольких веков, эта земля служила нейтральной полосой между Израилем и европейской Исландией. Ни одна из сторон не осмеливалась захватить этот клок земли, опасаясь возмездия, и, пока шли переговоры, Пограничье оставалось ничейным. В результате населяли ее на протяжении веков преступники, предатели и просто вольнодумцы с обеих сторон. К тому времени Пограничье заняло ту же позицию, что когда-то занимала Швейцария — стало нейтральной страной, где противники могли безбоязненно шпионить друг за другом. Само собой, образовалось правительство, провозгласившее суверенную Территорию Пограничье, состоявшую из бывших Южной Франции, трансальпийской Италии, Швейцарии, Австрии, Северной Югославии и Южной Венгрии. Граждане ее, как и жители Швейцарии в прежние времена, говорили на четырех языках — английском, исландском, итало-еврейском и «линго» — странной и удивительной смеси трех предыдущих.
Доктор Лейф Баркер был вполне типичным пограничником. Среди его предков были американцы, евреи, исландцы и грузины. Родился и вырос он в Марсее (бывший Марсель), а образование получил в университете Вина (некогда Вены).
Еще в студенческие годы он составил план «Моль и ржа». К счастью, Лейфу Баркеру хватило сил и влияния заставить высокие чины правительства Пограничья прислушаться к себе и принять план к исполнению — его дядя был первым консулом департамента Миди, то есть занимал пост, выше которого в Пограничье шел только президентский. План был принят, а Лейфа после соответствующей тренировки через пограничное подполье заслали в Париж, столицу Западноевропейского сектора союза Гайяак, где Лейф с огромными усилиями пробился на пост главного хирурга госпиталя Суровой Благости. За это Корпус Холодной Войны разведки Суверенной Территории Пограничье присвоил ему чин майора.
К тому времени как Ава вернулась, Лейф успел прикрутить куб на место.
— Нам повезло, — выдохнула Ава. — Десять минут назад в 121 палате умер некто Хельги Ингольф.