— Мне пора, — вздохнул я и заспешил к раненым, оставив девушку размышлять среди телег, заполненных привезенными для лагеря припасами. Коней к ним, кстати, не полагалось, а потому тащить повозки придется тем из заключенных, которые останутся на ногах после боя. Нет, если бы они проиграли, тогда маячившие в отдалении конные арбалетчики впрягли бы своих животинок, тем более идти-то недалеко. Километров пять, не больше. Но раз уж мы победили, то и продукты для себя должны доставлять к месту постоянного отбытия наказания сами. Интересно, сколько в этот раз будет убитых? Десятка два? Три? Последнее время легионеры стали все чаще и чаще пользоваться боевым оружием. Стараются сократить число преступных элементов, уже приговоренных к поголовному вырезанию? Или это потому, что они частенько проигрывают?
— Раненые здесь, у самого краешка. — Мне навстречу выдвинулся Еро, один из попавших в лагерь слабеньких чародейчиков, ставший кем-то вроде зама по медицине, но, несмотря на в общем-то нерядовую должность, участвовавший в боях. Прикрывать-то солдат от магии армейских чародеев, изредка пускаемой в ход, ведь кто-то должен? Получалось, правда, это редко, как правило, боевые маги толк в своем деле знали, спасибо хоть, что огненными мячиками, способными испепелить по десятку человек за раз, не кидаются, ограничиваясь уже знакомым ослеплением, оглушением, насыланием страха да грязью под ногами. По профессии парень был шулером, благодаря телекинезу и иллюзиям надувавшим по тавернам простаков, но различные повреждения человеческих и не очень организмов тоже латать умел. На себе учился после того, как обман раскрывали или слишком буйные противники попадались, никак не согласные расставаться с нечестным образом выигранными деньгами. — Их еще во время боя начали сюда оттаскивать, как вы и просили.
— Молодец, парень, — похвалил я его и еще раз мысленно поздравил себя с тем, что догадался создать из имеющихся в наличии целителей, целых пяти, нечто вроде санитаров, работающих фактически сразу же за спинами бойцов. Многого они, конечно, сделать не могли, но если несколько легкораненых не переходили в категорию тяжелых, а из последних часть все же выздоравливала, дождавшись исцеления от жреца морской богини, то наши потери сокращались. А очень скоро мог стать ценен каждый человек, я знал это, чувствовал всем сердцем. — Предварительные результаты есть? Так, этого в сторону уберите, он уже труп.
Последнее относилось к первому в ряду раненых. Достаточно мускулистый тип, имевший в родне то ли троллей, то ли профессиональных культуристов, лежал с раскроенной головой и слабо стонал. Наверное, получил удар топора, причем далеко не учебного. В черепе бедолаги обнаружился шикарный пролом, через который было отчетливо видно мозги. И, кажется, они даже пульсировали, содрогаясь от испытываемой их владельцем боли. Плохо. Сращивание костей отнимает заметно больше сил, чем соединение мягких тканей, а уж если непоправимо поврежден какой-нибудь важный участок, то после того, как по парню ухнет львиная доля имеющихся у меня сил, он может остаться хоть и абсолютно здоровым, но идиотом. Так уже было пару раз в предыдущих учениях.
— Дышит же еще, — несмело возразил мне Еро, давая знак парочке своих мускулистых помощников оттащить пациента в сторонку, где на безнадежного никто не будет тратить силы.
— Живуч, — констатировал я, склоняясь над следующим больным. Глубокая рубленая рана бедра. Ее замотали, а не то человек, вернее какой-то метис, несущий в себе некоторую толику крови орков, что ясно было видно по выступавшим над нижней губой клыкам, истек бы кровью, но зарастить поврежденные сосуды не смогли. — Но только в данной ситуации это ему не поможет. Впрочем, если дотянет до того момента, как закончу с остальными, попробую заняться его головой. Так, кто у нас дальше?
На очереди оказалась женщина с пробитыми ребрами. Ее ранило лишенным железного наконечника, но все равно очень тяжелым и достаточно острым дротиком. Деревяшку из нее уже вынули, и теперь рядом с раненой стояла старая Лея, единственная на весь лагерь ведьма, немного умеющая управляться с воздухом. Лишь благодаря ее магии организм больной все еще имел относительно работающие легкие. Пенсионерка снадобий и припарок попала за решетку после того, как отравила насмерть идиота, год назад изнасиловавшего ее правнучку, а следующей зимой простудившегося и пошедшего к единственной на весь маленький городок знахарке за лекарством. После его приема он кашлял, но недолго. Мстительницу инквизиция не колесовала лишь по той простой причине, что она имела отчетливо заметную склонность к свету, а свое искусство получила, обучаясь в монастыре, где ходила послушницей, но так и не решилась принять сан.
— Мы уже практически бригада реаниматологов, — грустно вздохнул я, телекинезом пытаясь сложить кости раненой примерно так, как они и должны были лежать, и одновременно откачивая все же натекшую, несмотря на все усилия ведьмы, в легкие кровь, сейчас могущую послужить дополнительным источником энергии для мага, умеющего обращаться с этой странной и до конца никем не изученной телесной жидкостью.
— Шего? — прошамкала беззубым ртом старушка божий одуванчик, без своих зелий способная лишь на самые незначительные фокусы. Во всяком случае, отбиться даже от одного человека одними лишь чарами бабушка не могла. Или делала вид, что такой подвиг ей не под силу.
— Да ничего, — ответил ей я, пуская жизненную энергию вдоль кое-как сложенных вместе костей. Мышцы почти моментально вернулись в норму, и теперь у больной остались всего лишь трещины в костях. Болезненные, но неопасные, если не делать резких движений. А у меня осталось достаточно сил для следующих пациентов. Однако как целитель я за прошедшие месяцы сильно подрос и теперь уже исцеляю больного, не расходуя целую прорву собственных жизненных сил и литры чужой крови. Можно сказать, повысил эффективность использования имеющихся ресурсов процентов этак на шестьдесят. Или даже на семьдесят. С хвостиком.
— Безобразие! Это возмутительно! Почему наши солдаты стащены в кучу с вашим отребьем?! — Рев, раздавшийся над ухом, отвлек от осмотра очередного пациента, которым оказался вполне себе крепкий мужчина с полуотрубленной кистью правой руки, лежащий без сознания. Только большой палец и сохранился, да и тот, вероятно, чудом. М-да. Ну я тут, увы, бессилен. Приращивать назад чужие конечности пока не умею. Хотя пару раз и пытался, когда в наличии были раненые, насильно отделенные от их тел запчасти и кое-какие остатки резерва в ауре, но ничего хорошего не получалось, неминуемо начиналось отторжение. Видимо, чего-то не учел.
— Не нравится — исправим, — согласно кивнул я какому-то армейскому лекарю, не обратившему внимания, что сильно пострадавшие легионеры свалены не среди заключенных, а рядом с ними. Все равно они после многочисленных ударов тяжелыми тупыми предметами пребывают без сознания, а мне в трудных случаях нужна чужая жизненная энергия. Не у своих же ее брать в самом-то деле? Они и так в большинстве своем после учений на ногах стоят едва-едва. — Лечить ваших раненых не будем. Сами разбирайтесь.
— Да их и так никто не лечит! — вопил собеседник так, будто облился бензином и вспыхнул.
— Рад столь честной оценке вашего профессионализма, — пробормотал я, окончательно закрывая разорванные сосуды в руке раненого и шагая к следующему пациенту, только сейчас концентрируя внимание на своем оппоненте, которого до того держал где-то в поле периферийного зрения.