«Ты удивлен, племянник, — дядя усмехнулся со смутно знакомою физиогномической ужимкою. — Не будь глупцом. К чему стоять в сенях, пройдем к огню, я совсем озяб».
Я проследовал за ним к камину.
«Я немало постранствовал по свету, — продолжил он, укутавшись в меховую накидку. — В краях, где не живут белые люди, живут черные хвори. Такие нам здесь и не снились, посему та, коей я подвержен, не имеет названия ни на одном европейском языке. Имя гадины на родном ее наречии покажется тебе бессмысленным кряканьем и свистом, посему стоит ли ее называть?» — «Давно ль Вы больны, дядя?» — произнес я наконец: язык мой заплетался от столь сильного потрясения. «Лет двадцать пять, — отвечал он со смехом. — Тебе непонятно? Еще бы. Сия хворь долго тлеет в теле, но вспыхивает всепожирающим пожаром. С чего б иначе я перестал ходить в море сорока трех годов от роду?! Тогда я заметил первые признаки ее гнусного пробуждения. Но пустое, у нас нынче ночью немало дел. Мне вить остались считанные часы, Антуан».
Сие казалось странно, невзирая не ужасный вид свой и слабосилие, дядя казался вполне бодр. В те годы я полагал еще, что умирающие непременно лежат в постеле своей, если ж человек ходит — до смерти далёко. Однако ж я не стал прекословить.
«Еще когда ты был ребенком, я обустроил в сем дому тайник, хоть и бывал в нем нечасто, — продолжил дядя, прикладываясь к стакану с ямайским ромом, его излюбленному отвратительному напитку. Но мне так лучше даже «синяя погибель» англичан. — Не дождись я тебя, он мог бы стоять столетия не потревожен. Ни единая живая душа не знает о нем. Еще бы! Я убил троих своих молодчиков, что, будучи до пиратства подмастерьями строителей, помогали мне его ладить. Да что ты вздрагиваешь как девица, Антуан? Нашел о ком жалеть. Это были такие же мерзавцы, как я сам».
Не чинясь долго, дядя провел меня в то место, где сейчас мы с тобою стоим, невестка.
— Так сие — плоды каперских предприятий? — спросила Нелли.
— Думаю, и просто пиратских тоже. Тогда здесь все было так же, как сейчас, только вот я был примерно твоих лет. Слухи о каперском золоте Дени де Роскофа всегда жили в Бретани. Покажется ли тебе странным, что алчные санкюлоты возжелали его? Здесь — годовой бюджет доведенной ими до нищеты страны, да только я сомневаюсь, что сие золото полностью бы в него вошло. Дантон вор.
— Батюшка, они хотят получить сие злато выкупом за Романа?! — разгадка на мгновение ослепила Нелли. Как же все теперь ясно.
— Да, дитя, это одно из их условий. Представь, сколько пушек они отольют на него, оборотив эти сокровища против нас? Экой я неловкий, успокойся, Элен!
Господин де Роскоф отчего то протягивал ей свой носовой платок. Но вить она не плакала!
— Перевяжи руку, дитя, мой рассказ еще не закончен.
Теперь Елена увидала, что впилась ногтями глубоко в ладонь: по руке стекали струйки крови. Маленькой Роман — и пушки, из коих убьют сотни других маленьких Романов, ружья, из которых их застрелят, новые гильотины, порох, пули, фураж — все, без чего голодная война слабеет. Господи, за что Ты послал такой вот выбор?!
— Ты получишь брата, но они, они не получат каперского золота. Верней сказать, они получает его, но… Проследуем далее, я вить говорил тебе, что Дени де Роскоф был адски хитер.
Сраженная ужасными мыслями, Елена даже не озаботилась спросить свекра, куда далее можно следовать в глухом подвале. Между тем господин де Роскоф принялся колупать своим карманным ножом известку вокруг большого камня в стене. Та подавалась легко, верно ее основательно изъела сырость. Когда углубления вокруг камня сделались довольно глубоки, господин де Роскоф просунул в них ладони.
— Много ль убыло у меня сил за долгую жизнь? — усмехнулся он, подаваясь назад. — О прошлый раз сия дверь отворилась вовсе без усилий.
Теперь Нелли увидела, что камень немного выступил из своего углубления. Господин де Роскоф выпустил его из рук, переместился так, чтоб выдавливать дальше сбоку. Вскоре камень вывалился наружу, открывая темный лаз.
— А вот теперь нам огонь понадобится, — господин де Роскоф защелкал кремнем. Огарок свечи, извлеченный им из кармана, уютно разгорался. Оберегая пламя ладонью, старик протиснулся в проем. Нелли последовала за ним.
— Мы не под домом, но под водою.
Нелли вскликнула от изумления: помещенье, где они теперь находились, не было рукотворным. Пещера, да, еще одна бретонская пещера. Такие же бочки, что и в подвале, только немного большие размером и много большие числом, громоздились повсюду, уже не притворяясь, что хранят вина.
— Любую добычу Дени вкладывал в золотую монету, — хмуро уронил господин де Роскоф. — Бог весть, отчего драгоценные камни не казались ему надежным помещением капитала. Теперь тебе внятно, я чаю, отчего столь развеселило меня твое предположенье, что охотники за сокровищами старого капера стали б искать тайник в комнате? Все, кто слышал о каперском золоте, знают, что его очень много. Однако насколько его много, они не представляют. В отличье от прочей береговой братии, Дени не был подвержен мотовству. Во второй же год плаванья на «Петухе Нанта» он захватил фрегат «Аскот», который почти не повредился в бою. Трофей он нарек… Хоть бы табаку нюхнуть, право слово, невестка, я вить мог бы сего не говорить. Даже Филипп того не знал. Словом фрегат был назван «Малютка Антуан». Верно он, на свой манер, хотел выразить брату признательность.
Никак не подумала б Нелли минуту назад, что столь скоро сможет рассмеяться. Присоединился к ее смеху и господин де Роскоф, и она с благодарностью поняла, что случайною своей проговоркой он на самом деле хотел ее подбодрить.
— С двумя кораблями он легко добыл себе третий, — продолжил старый дворянин, разжигая от свечного огарка витой факел, жутко старый на вид. — Словом, потихоньку сложилась под его началом classicula, удобная для малой водной войны. Доля Дени шла теперь с нескольких кораблей, но едва ль это был единственный источник его обогащения. Он держал под рукою своей все побережье — о многом я могу лишь догадываться. Но осудишь ли ты меня, что сделавшись наследником, я не стал входить во владение сим наследством? Мы и без того в избытке имели все, что надобно нашему сословию. А надобно ему одно — чтоб другие сословия освободили нас от труда за кусок хлеба, и мы могли заботиться только о благе Отечества. К чему иметь больше? А вить это богатство добыто не самым лучшим путем, так я рассудил.
— И были правей правого, батюшка! — горячо воскликнула Нелли. — Но Вы не роздали сих сокровищ бедным, стало быть, Вы имели цель, для коей их сохранили.
— Я смолоду страшился того, что случилось теперь, — ответил господин де Роскоф. — Как знать, быть может пройдет три или четыре столетия прежде, чем лилеи герба вновь расцветут и заблагоухают. Я решился приберечь это злато на нужды священного монархического установления. Оно — достояние монархии. По щастью, его много. Оно обильно расходуется теперь на войну, но не иссякает.
— Небось народ ломает головы, где сокровище. А оно под самым жильем пирата!