— Пока, — тихонько говорю я, жалея о том, что не могу предложить ему остаться.
Мы решаем отправиться в новый торговый центр, который Одри иначе как «раем для покупателей» не называет. Согласовав план с ее мамой и Мэйсоном, мы садимся в «Мини» цвета солнца и отправляемся в дорогу. Пока мы ходим по магазинам, я борюсь с одолевающим меня желанием расспросить Одри о Мэтте. Мне хочется поскорее узнать Одри как можно ближе — так я надеюсь получить возможность говорить о ее брате без конца. Однако мне не хотелось бы, чтобы Одри сочла, что меня больше интересует брат, а не она. Поэтому, пока мы с ней идем по крытому внутреннему двору, я решаю, что ограничусь всего тремя вопросами.
Медленно прохаживаясь между рядами с «Von Maur», «GAP», «Abercrombie & Fitch» и «Hot Topic», мы с Одри ведем непринужденную беседу обо всем на свете. Через полчаса я уже знаю, что тонирование ей сделали в салоне красоты на первом этаже, что ей нравятся стеклянные лифты, что она мечтает однажды отправиться в Париж, но в школе учит испанский, что она предпочитает крекеры печенью и пряникам и что ее конек — история костюма.
— Я была бы звездой в эпоху королевы Виктории, — говорит Одри, проводя пальцем по краю гофрированной юбки в стиле вышеупомянутой королевы, висящей на вешалке в магазине «Anthropologie».
— Думаю, ты права, — говорю я, — но носить корсеты? Нет уж, спасибо.
— Я уверена, корсет не так уж плох, если к нему привыкнуть.
Посмотрев на Одри, как на сумасшедшую, я на всякий случай прячусь за вешалку.
— Мне нравится эта песня, — тихонько напеваю я, копаясь в стопке брюк, которые мне не по карману, так как я уже истратила свою квоту на покупку мебели в спальню.
— «Ай-си-кей», — говорит Одри. — Я вообще эту группу не понимаю. А вам с Мэттом нравится.
Я, затаив дыхание, жду, не скажет ли она еще что-нибудь о брате. Но Одри, ограничившись одним замечанием, молчит, и я решаю пустить в ход вопрос номер один.
— А на какой концерт он ходил вчера вечером? — спрашиваю я, старательно имитируя безразличие.
— «Кранч Тост».
— О, этих я тоже люблю.
— Ну, с этим я готова согласиться. Они классные. Однажды я…
Одри продолжает рассказывать, а я пытаюсь ее слушать, но теряю нить, вспомнив мягкие завитки волос за ушами Мэтта. У него загорелые руки, а на запястье большие спортивные часы, как у скейтбордистов, и они, кажется, как будто созданы для его руки. Вспоминаю его запах — тонкое сочетание огуречного лосьона и мяты — оба эти ингредиента, наверное, содержатся в шампуне, которым он мыл голову. Мне очень понравилось, как он пил кофе: не прихлебывая по-свински, но и не беззвучно. Звук был похож… на легкий вдох. А как он мило улыбался… Джинсы, которые были на нем, идеально сидели на его бедрах. А его босые ноги… самые красивые мужские ступни, которые я видела. Впрочем, нельзя сказать, что я в этом эксперт.
Пытаюсь представить себе, что он делает.
Вспоминаю, что Мэтт без ума от айфона.
Интересно, думает ли он обо мне.
— Ты здесь? — спрашивает Одри. — Ты меня слушаешь?
— Прости, что ты сказала? — спрашиваю я, смущенно моргая.
— Ты… пойдешь… пить… кофе? — повторяет Одри, растягивая каждое слово. Вид у нее неожиданно усталый.
— А, да, конечно, — соглашаюсь я, вешая на место юбку, которую я бог знает когда успела взять в руки.
Мы поднимаемся на эскалаторе на второй этаж, где расположена кофейня. Одри заказывает латте с обезжиренным молоком и карамелью, и это сочетание кажется мне таким привлекательным, что я прошу принести то же самое. Усевшись за столиком у окна, Одри вынимает телефон и смотрит на экран.
— Во сколько тебе нужно быть дома?
— В пять, — отвечаю я, прихлебывая кофе.
— Ну, тогда у нас полно времени.
Одри продолжает копаться в телефоне, и я решаю, что наступил подходящий момент для второго вопроса о брате.
— А почему Мэтт брал твой телефон? — спрашиваю я.
Одри, как драматическая актриса, закатывает глаза к потолку, изображая страдание.
— Потому что он идиот.
Я смотрю на нее, подняв брови.
— Он по ошибке скачал все свои музыкальные файлы на мой телефон. На это ушла целая вечность, а теперь ему лень перекачивать все заново на свой телефон. Так что, если я дома, он все время утаскивает мой телефон. Меня это раздражает.
— Я вчера видела, как он принес его обратно. А теперь, наверное, думает, что я его заложила.
— Да я все равно поняла, что он его брал, — говорит Одри. — Он никогда не кладет вещи на место.
— Но он, наверное, все равно на меня злится.
— Вряд ли.
— А мне так показалось.
— Ты имеешь в виду, когда он сказал «Спасибо за компанию»? — спрашивает Одри, потягивая кофе.
— Ага.
— Да нет, это он просто выпендривался. По крайней мере, мне так показалось. Хотя в последнее время я стала его хуже понимать.
— В каком смысле? — спрашиваю я, понимая, что этот вопрос, очевидно, последний из трех.
— А, да так, ничего особенного, — отвечает Одри, расстраивая меня бессодержательностью ответа. — Просто у него что-то на уме, но я не знаю что.
Одри, явно исчерпав тему, умолкает. Я, ругая себя за то, что растратила все вопросы о Мэтте, отворачиваюсь к окну и смотрю на разгуливающих по стоянке посетителей с тележками и сумками. В этот момент я краем глаза улавливаю с другой стороны, у кадки с пальмой, какое-то движение. Приглядевшись, вижу мужчину в синей рубашке на пуговицах и в джинсах. Он, очевидно, кого-то дожидается, но в тот момент, когда я его замечаю, смотрит почему-то на меня. Окинув меня напоследок взглядом, вполне обычным, впрочем, для скучающего человека, мужчина берет телефон и начинает тыкать пальцем по кнопкам. Решив, что он набирает сообщение жене или своей девушке, задержавшейся в магазине, я уже собираюсь отвернуться, но что-то мне мешает это сделать. Подумав, понимаю, что мое внимание привлекло выражение глаз мужчины — он смотрел на меня бесстрастно, как робот. Так на меня не раз смотрели Кэйси и Мэйсон, да и другие известные мне агенты, к примеру, из службы зачистки.
В этот момент у меня звонит телефон. Это Мэйсон.
— Все в порядке? — спрашивает он.
— Да, а что?
— Да нет, ничего особенного. Карточку взяла?
— Да.
Мэйсон имеет в виду дебетовую карту, на которую он переводит выделяемую мне ежемесячно сумму денег.
— Ладно, хорошо, — говорит Мэйсон. — Развлекайтесь.
В течение пяти дней я живу нормальной жизнью, иногда даже забывая, что она во многом выдуманная. В понедельник, заметив меня перед уроком, Мэтт машет рукой в знак приветствия. Во вторник спрашивает, как у меня дела — на виду у всего класса, прямо со своего места у двери, — причиняя невообразимые страдания как минимум трем девочкам, сидящим за партами между им и мной. Каждый день, за исключением среды — в этот день у Одри на час дня назначена какая-то встреча, — мы ходим обедать вместе, в школьную столовую или в город. Хотя другие школьники в коридорах здороваются с ней, похоже, друзей, кроме меня, у Одри нет. Каждый вечер мы пишем друг другу сообщения, и Одри вдобавок читает наш блог.