— Сколько тебе потребовалось, чтобы доехать до меня? — спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы было удобнее лежать.
— К счастью, маршрут полета был проложен так, что мы двигались на восток, поэтому я был всего в двадцати милях от дома.
— И все же это далеко, — говорю я, качая головой. К моему удивлению, боли в местах укусов на этот раз не чувствуется. — Никакая инъекция мне бы уже не помогла.
Неожиданно у меня появляется ощущение, что я вылетела из тела и наблюдаю за происходящим в комнате, паря над койкой. Впрочем, мне так хорошо, что это странное ощущение ничуть меня не беспокоит. Снова двигаю головой, чтобы убедиться, что боли нет.
— Это медсестра мне что-то дала? — спрашиваю я.
Мэйсон кивает.
— Тебе прописали обезболивающие препараты, чтобы не мучиться. На тебе более ста укусов.
Теперь мне кажется, что тело будто налито чугуном, но я борюсь со сном: очень хочется знать, что было дальше. Из последних сил трясу головой, чтобы разогнать туман в голове.
— Как долго я была мертва?
— Двенадцать минут, — говорит Мэйсон, сделавшийся очень серьезным.
— Постой. Как же так? — спрашиваю я, борясь с желанием закрыть отяжелевшие веки. — Но ты же сказал, что…
— Тсс, — произносит Мэйсон. — Тебе нужно поспать. Я позже все объясню.
Но я не закрываю глаза, просто не могу себе позволить это сделать. Мне нужно знать, что случилось.
— Объясни сейчас, — требую я, чувствуя, что словам не хватает убедительности.
— Дэйзи, ты умерла, и вернуть тебя при помощи «Воскрешения» мне не удалось, — говорит Мэйсон.
— Как же ты меня оживил? — спрашиваю я. Бороться со сном сил больше нет. Я закрываю глаза и лежу, балансируя на грани между реальностью и сном.
— Бу-бу-бу, — произносит Мэйсон, или, по крайней мере, так мне кажется. И все же он сказал что-то другое, это ясно. Чудовищным усилием воли заставляю себя еще раз открыть глаза.
— Так что спасло меня?
— Первичные реанимационные действия, — успеваю прочесть я по губам Мэйсона, прежде чем сон окончательно накрывает меня.
Когда мне становится лучше и я уже не так сильно похожу на Франкенштейна, Мэйсон, вопреки моему желанию вернуться в Омаху, покупает билеты в Сиэтл для нас обоих. В тот же день мы с ним садимся на самолет. Отвезя меня к Меган, Мэйсон второй раз за неделю отправляется в Вашингтон. Хотя Бог и Кэйси пойманы и находятся под арестом, Мэйсон хочет, чтобы я находилась под присмотром, пока он не будет уверен, что все кончено. Я не слишком сопротивляюсь, так как временами мне все еще бывает страшно, особенно в темное время суток.
В течение двух недель, пока я была в больнице, Мэйсон следил за ходом расследования, беседовал с другими агентами по телефону и обменивался электронными письмами, но мне практически ничего не рассказывал. Находясь в гостях, я стараюсь не думать о плохом и наслаждаюсь обществом Меган, но есть еще вопросы, на которые необходимо найти ответы, прежде чем я смогу с чистой совестью закрыть мучительную тему и спокойно жить дальше.
Нам с Мэйсоном есть о чем поговорить.
В предпоследний вечер в Сиэтле я набираю номер Мэтта. После нападения я разговаривала с ним дважды, но оба раза разговор был слишком коротким и не клеился: в первый раз рядом находился Мэйсон, а во второй в комнате, помимо меня, была Меган.
— Ты один? — спрашиваю я. На дворе ночь, Меган и ее мама спят.
— Да, слушаю музыку, — говорит он. — Как ты себя чувствуешь?
— Неплохо. Снова могу носить одежду своего размера, и места укусов почти не болят. Язык тоже в порядке — по крайней мере, мне уже не кажется, что я только что сделала в нем дырочку и повесила в нее сережку, — сообщаю я.
— Это хорошо.
— Но выгляжу я по-прежнему так, как будто меня крепко побили.
— Зато чувствуешь себя лучше.
В течение пары секунд я прислушиваюсь к его дыханию; от него у меня мурашки по коже.
— Послушай, Мэтт, — начинаю я. — Я хотела сказать тебе спасибо.
— Не за что… — говорит Мэтт, усмехаясь.
— Нет, серьезно, — настаиваю я. — Даже не знаю, как тебя благодарить. Ты спас мне жизнь. Я у тебя в долгу…
— Нет, — осторожно перебивает меня Мэтт. — Мы квиты.
— Как это? — спрашиваю я.
— Ты… тоже спасла меня, — говорит он.
— В каком смысле?
— Вряд ли я выжил бы после того, как умерла Одри, если бы не ты. Хотя мы тогда нечасто разговаривали, ты была в моей жизни… и этого было достаточно. Ты очень сильно мне помогла. Это было очень важно. Я знаю, что никогда не смогу до конца забыть то, что случилось, да я и не хочу забывать, но сейчас мне снова хочется жить, и этим я обязан тебе.
В течение нескольких секунд мы оба молчим. Я вспоминаю, как после смерти Одри проводила дни и часы, думая, что наши отношения разваливаются, только потому, что он не отвечал на письма и сообщения. Сейчас это кажется мне странным. Я этого не знала, но в тот момент Мэтт боролся за жизнь.
— Я хотела тебе кое-что сказать незадолго до этого кошмара в Хэйесе, — говорю я. — Как раз в тот момент, когда ты переключился на вторую линию.
— И что же это? — тихо спрашивает Мэтт.
Делаю глубокий вдох и решаю, что больше откладывать не буду:
— Я хотела сказать, что люблю тебя.
Я слышу, как Мэтт быстро выдыхает в трубку.
— И если бы ты тогда сказала это, — говорит он сильным, мужским голосом, звучащим необыкновенно сексуально, — я бы ответил, что и я тебя люблю.
Через две недели и один день после того, как мы с Мэйсоном расстались в Сиэтле, он возвращается, чтобы забрать меня. Мэйсон говорит, что завтра же мы вылетаем в Омаху. Я подпрыгиваю от радостного возбуждения, но Мэйсон заставляет меня вернуться с небес на землю.
— Я снова получил приказ переезжать, — говорит он.
— Зачем? — спрашиваю я. — Бога и Кэйси поймали. Я умерла в Техасе. А в Омахе все думают, что я болею.
— Не все, — поправляет меня Мэйсон, наградив меня суровым взглядом.
Я смотрю на него в замешательстве.
— Директор знает, что Мэтт позвонил в Службу спасения, — продолжает Мэйсон, — что кому-то из тех, с кем ты ходила в школу в Омахе, известно, что ты умерла.
— Но Мэтт знает, что я жива, — возражаю я, — и суть проекта ему тоже известна, — добавляю я, на этот раз вслух.
— А вот об этом знаю только я, а директор — нет, — говорит Мэйсон.
— Ты солгал ему?
— Естественно, солгал, — соглашается Мэйсон. — Нужно же было тебя как-то прикрыть.