Очевидно, скоро прозвенит звонок, так как мистер Джефферсон встает из-за стола и направляется к кафедре, прочищая по дороге горло кашлем. Отложив программу в сторону, я оглядываю аудиторию, с удовлетворением отмечая про себя, что никто не смотрит на меня с открытой враждебностью.
Когда раздается звонок, я от неожиданности слегка подскакиваю на стуле: звук совсем не такой, как в Фрозен-Хиллс. В новой школе он больше похож не на звонок, а на низкий сигнал, который используют при проверке слуха.
После звонка я сажусь, выпрямив спину, и беру ручку, чтобы записывать то, что собирается рассказать мистер Джефферсон. Учитель снова откашливается; я с интересом наблюдаю за ним. Возможно, у него тик или что-нибудь в этом роде. Стоя на кафедре, мистер Джефферсон провожает негодующим взглядом опоздавшего ученика, но ничего не говорит.
Для начала он решает представить меня.
— Класс, — говорит мистер Джефферсон, указывая рукой на меня, — у нас появилась новая ученица.
Головы, как падающие костяшки домино, одна за одной поворачиваются в мою сторону.
— Ее зовут Дэйзи Вест, — продолжает мистер Джефферсон, — она приехала из Мичигана. Давайте по нашей школьной традиции поприветствуем ее.
Ребята улыбаются мне; кое-кто машет рукой или говорит «привет». Я, вежливо улыбаясь, дожидаюсь момента, когда первая волна любопытства схлынет и ребята вернутся к своим занятиям. Головы снова, подобно костяшкам домино, одна за одной поворачиваются, но на этот раз в другую сторону. Заметив, что на меня больше никто не смотрит, я облегченно вздыхаю. Мистер Джефферсон, наверное, уже в сотый раз прочистив горло, начинает урок.
Я никак не могу избавиться от беспокойного ощущения, будто меня кто-то разглядывает.
Стараясь не выдавать себя, осторожно оглядываю комнату. Ребята в соседнем ряду и дальше, в следующем, внимательно слушают мистера Джефферсона. Перейдя к тем, кто сидит у двери, вижу, что парень, опоздавший на урок, пялится на меня. Посмотрев на него, я замечаю нечто такое, чему поначалу значения не придала: парень невероятно, потрясающе, отчаянно красив.
Он откидывает со лба падающую на глаза спутанную челку. Длинные волосы спрятаны за уши, и это выглядит так мило и непринужденно, что сказать, нужно ли ему постричься или, наоборот, он уже постригся, решительно невозможно. У него черные брови, как у сексуальных негодяев из телесериалов, и миндалевидные глаза, придающие лицу загадочный вид. Одет в выцветшую зеленую футболку и поношенные джинсы; сидит, чуть ссутулившись, и улыбается мне… как старой знакомой.
Затем парень поворачивается к доске и больше на меня не смотрит, отчего мне кажется, будто я упала на землю с седьмого неба.
Я глазею на него на протяжении всего урока, но он больше не поворачивается. Когда звенит звонок, я наклоняюсь, чтобы положить вещи в рюкзак. Покончив со сборами, поднимаю голову и снова поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но парень уже ушел. Расстроившись поначалу, через некоторое время осознаю, что увижу его завтра на том же уроке, а потом еще и еще раз, и так до конца года.
Поняв это, я мысленно благодарю за это миссис Вэйверли.
На большой перемене мы с Одри, как и было запланировано, встречаемся в раздевалке.
— Привет! — говорю я, приближаясь.
— А, Дэйзи! — восклицает Одри, радостно улыбаясь в ответ. — Как дела?
— Да все хорошо пока что, — говорю я, смущенно отворачиваясь.
— Что такое? — проницательно спрашивает Одри.
— Нет, ничего, — отвечаю я, — просто увидела симпатичного парня на уроке английского.
— О, правда? — восклицает она. — Я хочу, чтобы ты мне все о нем рассказала. Только давай по дороге, у нас всего сорок пять минут.
Закрыв шкафчики, мы собираемся уходить, и в этот момент мимо проходят две девочки. Они смотрят на меня с недоумением, а потом как-то вяло машут Одри в знак приветствия, как будто вежливость вынуждает их поздороваться с ней, хотя им и не очень хочется это делать. Одри кивает им в ответ и поворачивается ко мне.
— Есть хочешь? — спрашивает она.
— Как всегда.
— Тогда пошли.
Одри идет впереди, указывая мне дорогу и лихо лавируя между толпами школьников. Попутно я узнаю, как можно срезать путь к автостоянке, и вскоре мы уже сидим в ее желтом «Мини Купере».
— Какая классная машина, — замечаю я.
— Спасибо, — говорит Одри. — Мне тоже нравится. Я два лета сидела с детьми, чтобы сделать первый взнос, но оно того стоило.
— Нянькам много платят, оказывается, — замечаю я.
— Нет, ну, родители, конечно, добавили, — смущенно признается Одри.
— Хорошие у тебя родители.
— А у тебя есть машина? — спрашивает Одри, выруливая со стоянки на улицу.
— Нет… пока, — признаюсь я. — Мне шестнадцать только в следующем месяце будет.
— Не может быть, — говорит Одри, удивленно качая головой.
— Может, — заверяю я ее, смеясь.
Одри, продолжая рулить одной рукой, копается в настройках магнитолы. Перебрав пару радиостанций, она останавливает выбор на композиции какой-то альтернативной группы. Вновь взявшись за руль обеими руками, она начинает выстукивать ритм кончиками пальцев.
— Тебе нравится? — спрашивает она.
— Хорошая музыка, — отвечаю я, улыбаясь. — Слушай, а у тебя миссис Ченг преподает?
— Географию или рисование?
— Географию. А что, есть еще одна миссис Ченг?
— Ага, — говорит Одри, опуская стекло. В салон врывается свежий ветер, который раздувая мне волосы, которые щекочут лоб, и я потираю его, чтобы избавиться от этого ощущения. — Хотя постой, — добавляет Одри, — возможно, фамилия учительницы по рисованию Чанг, а не Ченг.
— В общем, — говорю я, — мне она не понравилась.
— Ну, не знаю, — говорит Одри, пожимая плечами. — У меня нет уроков ни у Чанг, ни у Ченг.
Она корчит забавную гримаску, и я, не удержавшись, снова смеюсь.
Услышав популярную мелодию, Одри прибавляет звук, и разговор прерывается. Мы киваем головами в такт и на ходу выстукиваем мелодию пальцами.
У пиццерии, в которую мы направляемся, Одри, заметив свободное место, с ходу загоняет «Мини» на стоянку, словно опасаясь, что, не будь она такой расторопной, кто-нибудь его немедленно займет.
Оказавшись в зале, мы обе заказываем одно и то же блюдо дня: по куску пиццы и салаты со шведского стола. После обеда выясняется, что у нас еще осталось время, и мы коротаем его за разговором о пустяках, попутно издеваясь над троицей самодовольных торгашей в мокасинах из жатой кожи, вышедших из моды еще до моего рождения.
— Я поражаюсь, откуда ты знаешь, что Айова — штат орла? — насмешливо спрашивает сытая и довольная Одри.