— Да Вы молодец, — Венедиктов сделал мелкий глоток из второго бокала. — Куда как много глупостей делают молодые люди того только ради, чтоб показать, что уж не так они молоды. Беднягам вовсе невдомек, сколь недолговечен сей изъян! Я знал одного Сабурова, именем Ореста. Не братом ли он Вам доводился?
— Я один сын у родителей, — спокойно сказала Нелли: как странно легко лгать этому Венедиктову, легко и вроде бы даже приятно. — Родня же наша большая. Вы, верно, говорите о том Оресте Сабурове, что умер минувшим летом?
— Он умер, да.
— Отец его троюродный моему. Мне же с ним встречаться не доводилось.
— Жаль, право. Во всех отношениях превосходный молодой человек. Эти персики растут у меня в особых оранжереях. Отчего Вы их не пробуете?
— Они достойны кисти художника, — Нелли вновь ощутила, как сердце убыстряет ход. — Я еще воздам им должное, ночь вить длинна.
— Длинной этой ночью Вы станете понтировать?
— Еще не знаю.
Вот уж удивился бы, узнай, что Нелли даже и безопасна от игры, до тех пор, по крайней мере, покуда не поймет, отчего у каждого игрока своя колода! Впрочем, как ни странно, Нелли вполне могла бы сказать об этом Венедиктову прямо. Кроме той испуги, что вызывало в ней его потчеванье, Нелли ощущала себя с Венедиктовым необыкновенно вольно. Страннее того, он вызывал в ней нечто сродни доверию, в отличие, например, от отца Модеста. Мысль, что перед нею сидит, небрежно откинувши руку с темным бокалом, нарядный и веселый губитель любимого брата, вроде бы и не забывалась, но как-то ускользала от Нелли.
— Ваше отчество такое же, меж тем, что и у покойника Ореста Сабурова.
— Отцов называли в честь общего прадеда, странного мало, — Нелли вспомнился вдруг Роскоф, обучавший ее находчиво отражать нечаянные выпады. — Но извините мне, что до сих пор я не справился о Вашем отчестве, равно как и об имени.
— Пустое, юный друг, — Венедиктов превесело расхохотался. — Всяк зовет меня здесь просто Венедиктовым! К чему имена?
— Вы нездешний, сударь?
— Не вполне нездешний. Дом этот я держу давно и привык временами проживать в сем дивном граде.
— Но откуда Вы родом?
— О, небо моей отчизны каменное, — Венедиктов закусил блестящими зубами роскошный багряный персик. — Вы не зубрили городов этой страны по Вашей географической книжке, мой юный друг.
— Любезной Венедиктов! Вы мечете сегодня? — юноша, которого Нелли запомнила как Индрикова, сияя веселием, стоял перед ними с шампанским в руке.
— Хотя бы ради того, чтоб показать молодому моему гостю правила фараона, — ответил Индрикову Венедиктов, дружески кладя руку на плечо Нелли. — Это юный Сабуров.
— Щаслив сделать знакомство. Индриков!
— Вы хотите играть со мною?
— Непременно с Вами!
— Так направимся на поиски свободного стола, господа! — Венедиктов легко поднялся.
— Господа, хозяин банкует!
— Венедиктов банкует!
— А понтирует кто?
— Индриков!
Не без любопытства наблюдала Нелли за тем, как Венедиктов и Индриков, вставши насупротив, словно дуэлянты, взяли каждый по колоде. Индриков использовал свою колоду только ради того, чтобы выдернуть одну карту.
«Понтирует тот, кто берет только одну карту», — подумала Нелли.
Взявши палочку мела, Индриков нацарапал что-то над своей картою, прямо на сукне стола.
— Вдвое противу обычной ставки!
— Молодцом!
Венедиктов принялся раскладывать свои карты на две кучки. Персты его, казалось, танцовали вместе с темно-зелеными, в золотых медальонах, упругими кусочками картона.
«А банкомет — это тот, кто использует всю колоду. Но кто же из них выигрывает и почему?»
На сей раз Нелли заметила, что в отличие от Индрикова, кинувшего закрытую карту, Венедиктов раскладывает свою колоду лицом вверх.
— Плюмаж! — выкрикнул вдруг Индриков. Голос его прозвучал хрипло. Венедиктов остановился, хотя в руках его было еще довольно карт.
Слева от Индрикова лежал наверху валет желдей, справа — бубновая шестерка. Отхлебнув из протянутого кем-то бокала, Индриков перевернул свою
карту лицом. Это также оказался валет желдей.
«Игра останавливается, когда карты совпали, вот зачем две колоды», — смекнула Нелли.
— Фортуна улыбается нынче, Индриков!
— Она и вчера мне улыбалась! — Кровь так прилила к лицу Индрикова, что оно сделалося алым, как кумач.
Венедиктов, приняв из рук слуги маленький ларец черного дерева, отсчитал дюжину золотых червонцев и с любезною миной пододвинул по столу к Индрикову.
— Пасуй, Индриков, уж довольно!
Венедиктов, сгребши в одну кучу разложенные и неразложенные карты, принялся их тасовать заново.
— Понтирую вдругорядь!
«Партия завершилась, когда карта из одной колоды совпала с картой из другой. Но она неизбежно должна была совпасть. Откуда ж тогда ясно, кто выиграл?» — размышляла Нелли.
Индриков меж тем вновь бросил карту рубашкою кверху.
Нелли второй раз за этот вечер вспомнился Роскоф. Вить и он хаживал вечерами метать фараон. А ей даже в голову не приходило спросить, какие правила у этой игры. Догадайся она вовремя, не глядела бы сейчас деревенщиной!
На сей раз Индриков остановил игру, когда выпал туз кёр.
— А вить на сей раз повезло мне.
Золотые монеты, недолго прогостившие в кошельке Индрикова, воротились в черную шкатулку.
— Понтирую!
Нелли терялась в догадках. Карта опять совпала, но выиграл на сей раз Венедиктов! Может, дело в том, какая карта лежит рядом? Нет! Нелли подпрыгнула от возбуждения. Прошлый раз совпавшая карта лежала слева, а на сей раз — справа! Да это же проще простого! Неужели вправду так?
Карта, изображающая старого гнома, легла слева от Индрикова. Две стопки червонцев покинули черную шкатулку и исчезли в кошельке. Верно, все верно! Нелли подалась вперед. Вот что интересно, можно ли таким манером только вытягивать чужие драгоценности или случается и возвращать свои? Может, и не надобно ничего красть? Золота у ней довольно, чтобы начать игру, если, конечно, повезет сразу. В отличие от Ореста она не может проиграть больше, чем свою наличность. Не такой уж и великий риск.
— Ой!
Что-то ледяное окатило ее шею и часть щеки и защипало, щекоча. Пытаясь разглядеть цифру, которую вписывал Индриков, молодой человек сзади нее, поскользнувшись на паркете, накренил свой бокал шампанского.
— Тысяча извинений, сударь, я по нечаянности испортил Вам ленты!