— Выводи! — Женя вцепился в кресло, хватая ртом воздух.
— Докладывай высоту! — выкрикнул в ответ Субботин в надежде, что высотомер штурмана работает нормально. Но по тому, как Голицын ошарашено посмотрел на прибор и постучал костяшками пальцев по кругляшку стекла, он понял, что у штурмана та же картина. — Триста третий, триста третий! — Сергей попытался вызвать на связь Дмитриева, но в ответ в наушниках раздавался лишь треск электрических разрядов.
Вертолёт переваливался с боку набок и стремился развернуться вокруг собственной оси. Субботина швыряло то на приборную доску, то на штурмана. Вцепившись в ручку управления, он пытался выровнять машину, но безуспешно. Они чудом держались в воздухе, но, казалось, ещё мгновение и вертолёт камнем рухнет вниз. Неожиданно стало светлее. Туман всё ещё был плотным, но уже не таким чёрным. Броски из стороны в сторону прекратились. Вертолёт вновь стал управляемым и послушно реагировал на рычаги управления. Субботин облегчённо выдохнул и, взглянув на красное в потёках пота лицо штурмана, попытался пошутить:
— Что-то, князь, у вас вид обоссанной мыши.
— На себя посмотри! — не остался в долгу Женя. — Командир, взгляни! Кажется, видно воду.
Сергей сделал левый крен и бросил взгляд вниз. Постепенно серая вата превратилась в белую, сплошная пелена начала разрываться в клочья, и в дырах отчётливо показалась синяя гладь моря.
— Метров триста! — на взгляд определил высоту Субботин.
— Да, — согласился штурман. — Не больше.
— Что у нас с приборами?
Женя пробежался пальцами по кнопкам. Пощёлкал переключателями. На всякий случай постучал по приборной доске кулаком. И наконец выдал потрясающий вердикт:
— Командир, из всего, что у нас есть, работают только часы!
Сергей посмотрел на него ошалевшим взглядом:
— Ты в своём уме?
— Посмотри! — не сдавался штурман. — Ты постоянно меняешь курс, а даже КИ на него не реагирует.
Индукционный компас — прибор вполне самостоятельный и ни от какой электроники не зависит. Это точно такой же компас, который носят на руке туристы, только точнее, приспособленный для нужд авиации, как дублирующий прибор курсовой системы. Уж этому-то чего надо?
— Женя! Куда делось магнитное поле Земли? — язвительно спросил Субботин.
— Да сам посмотри! — Голицын ткнул пальцем в выпуклый глаз компаса.
Сергей посмотрел и понял, что штурман прав. Градуированный шарик свободно купался в спиртовом растворе и при этом никак не реагировал на манёвры вертолёта.
— Охренеть! — только и смог он вымолвить.
Затем Субботин пощёлкал тумблером радиостанции и попытался ещё раз связаться с Дмитриевым:
— Триста третий, ответьте триста пятнадцатому!
И неожиданно в наушниках захрипело в ответ:
— Триста пятнадцатый, ты где?
Сергей аж подпрыгнул в кресле.
— А ты говоришь, ничего не работает! — подмигнул он штурману. — Триста третий, я триста пятнадцатый, иду на трёхстах метрах! Вас не наблюдаю.
— Я тебя тоже не вижу, — отозвался Дмитриев.
Сигнал доносился слабый и еле слышный, будто Александр Михайлович летел где-то за сотню километров.
— Смотри ведущего! — приказал штурману Субботин, затем, стерев пот со лба, озадаченно добавил: — Первый раз вижу такую облачность.
— Да разве это облака? Это же холодец какой-то! — не сдержал эмоций Женя. — Помнишь, как мы в грозу попали? Так куда легче было. Мне поначалу показалось, что мы в сугроб встряли, а потом понял, что так в воду втыкаются.
— Да… я уж подумал — отлетались!
— Вон! Вон, смотри справа! — неожиданно закричал Голицын и заёрзал в кресле, тыча пальцем в блистер.
В узкой полосе дымки, между гладкой, как стол, поверхностью моря и нависающими над головой тучами мелькнуло тёмное пятно вертолёта ведущего. Он летел рядом — всего в какой-то сотне метров впереди.
— Триста третий, наблюдаю вас! Не маневрируйте, а то потеряю. Сейчас подойду ближе.
— Понял! Тебя пока не наблюдаю.
— Александр Михайлович! — наплевав на все эти позывные, позвал ведущего Субботин. — Надо отсюда выбираться!
— Надо. А куда? У тебя система курс выдаёт?
— Нет.
— И у меня — нет!
— Здесь же полно островов! Предлагаю садиться аварийно. Вы их по зеркалу наблюдаете?
«Зеркалом» на авиационном сленге называют экран радиолокатора. На Ка-27, в отличие от штурмовика, локатор есть, и Субботин надеялся, что белые засветки суши штурман Дмитриева уж точно видит.
— С зеркалом то же, что и с остальным!
— Куда же мы летим?! — дрогнувшим голосом выдал своё волнение Сергей.
— Спокойно. У нас топлива ещё на два часа. Что-нибудь придумаем. Смотри, может визуально острова заметим.
— «Позитив» молчит? — спросил Субботин, хотя уже наперёд знал ответ.
— Молчит. Я тебя еле слышу, а до него сотня километров.
— Ну и влипли!
— Бывает.
Субботин догнал вертолёт Дмитриева и теперь летел рядом, едва не касаясь его винтами, но связь между ними продолжала оставаться слабой и временами пропадала, будто их разделяли горы или огромные расстояния.
— Пойдём ниже, — предложил Дмитриев.
Ка-27 скользнул вниз, едва не потерявшись в дымке. Субботин, толкнув от себя рычаг управления, заторопился следом. Ближе к воде видимость улучшилась, и теперь ведущий был отчётливо виден на фоне отдающего зеленью моря. Дмитриев летел низко, и от воздушного потока его винтов гладкая поверхность воды покрылась рябью. Только сейчас Сергей обратил внимание, какое внизу спокойное море.
— Смотри! — кивнул он штурману. — Как стекло.
— Да. Потому что нет ветра. Полный штиль.
— Триста пятнадцатый, ничего не наблюдаешь? — вклинился в их разговор Дмитриев.
— Ответ отрицательный, — стараясь скрыть растерянность, бодро ответил Субботин.
— По карте в этом районе не меньше десятка островов. Не пропусти, что-то да появится.
Но как ни напрягали глаза Субботин со штурманом, море по-прежнему было пустынно. Видимость у поверхности хоть и была лучше, но всё равно не превышала пятисот метров, и Сергей опасался, что они могут пролететь рядом с клочком суши, но так его и не заметят. Просматриваемая полоса получалась шириной не более километра, и такой вариант казался вполне возможным.
— Триста третий, разойдёмся фронтом, — предложил он ведущему.
— Согласен! — отозвался Дмитриев. — Иди левее. Из видимости не теряйся.
— Понял.
Субботин ушёл в сторону, стараясь держаться от ведущего так, чтобы он мог разглядеть на его фюзеляже белый военно-морской флаг. Они пролетели ещё двадцать минут, но море всё также напоминало голубую, как бирюза, пустыню. Иногда оно темнело и становилось чернильно-синим, местами превращаясь в чёрное. Сергей вертел головой по сторонам, удивляясь таким цветовым метаморфозам. Но затем подумал, что, возможно, для здешних широт это норма и для волнений нет причин. Гораздо хуже то, что им так и не попался на пути хоть какой-нибудь клочок суши для посадки. Потому что топливо в баках с каждой минутой таяло неумолимо.