Глеб, словно вовсе не замечая направленного в его сторону оружия, взревел, схватился за ствол и, невзирая на боль в обожженной ладони, рванул автомат так, что переброшенный через шею храмовника ремень, слетев, сорвал с того капюшон и маску, а вдобавок ко всему наполовину оторвал ухо. Каратель завопил и схватился за кровавые ошметки. Мутант не глядя сунул автомат друзьям – его подхватил оторопевший Сашок, – а сам одним рывком сорвал с пояса противника ножны. Вынул из них нож и злобно выплюнул в лицо врага:
– Возвращаю должок! – и тут же, не раздумывая, воткнул клинок прямо в сердце карателю. Тот, изумленно уставившись на Глеба, сразу перестал вопить, колени его подогнулись и он сначала осел, а потом молча повалился набок.
Мутант выдернул из мертвого тела нож и вытер о неприятельскую форму. Затем бережно вложил его в ножны, которые пристроил на своем поясе.
– Зачем? – едва слышно произнес Сашок.
– Что «зачем»? – не оборачиваясь к парню, переспросил Глеб.
– Зачем ты взял этот нож? Неужели ты сможешь им пользоваться… после всего?… После Нюры?
– Смотря как пользоваться. Огурцы резать вряд ли смогу, а всяких… нелюдей, как видишь, запросто. А теперь хватит болтать, бежим к плоту!
Но добежать до плота друзьям так и не удалось. Сначала все шло хорошо, на них по-прежнему не обращали внимания с судна. Но когда до цели оставалось всего ничего, метров пять, не больше, с «галеры» донеслось возбужденно-радостное:
– Мартын, ты глянь-ко, кто там!
Этот голос Глеб узнал сразу – он принадлежал Макусину. Ответ одноглазого Мартына мутант тоже расслышал отчетливо:
– Так это же эти… которые хлев твой сожгли! И еще кто-то с ними…
– А ну-ко, пошли, поздоровкаемся! – гоготнул Макусин. – Тутока и без нас закончат ужо.
Самих говоривших Глеб разглядел также быстро: оба мужика споро пробирались по палубе к трапу. У Мартына в руке был зажат топор, на шее Макусина болтался трофейный автомат.
– Бежим назад! – скомандовал мутант спутникам.
– Зачем?! – подпрыгнул Пистолетец. – Мы упсеем!..
– Нет, – помотал головой Глеб. – Они вооружены. Подстрелят. До поворота нам не доплыть.
– Мы тоже вооружены! – взмахнул автоматом Сашок.
Глеб нахмурился.
– Я бы не хотел убивать мутантов, – процедил он сквозь зубы. – К тому же, если откроем стрельбу, нас услышат остальные и тогда уж прикончат наверняка и быстро. Поэтому – живо назад! Бегом!
Наверное, спасло беглецов то, что Макусин намеревался взять их живыми. То ли затем, чтобы поговорить напоследок, выяснить – как же так, я к вам по-доброму, а вы эдак? – то ли ему тоже, как и Глебу, несподручно было стрелять по мутантам. Во всяком случае, до кустов друзья добежать успели.
Потом, правда, ильинский вожак все-таки выпустил по ним короткую очередь, но тут закричал Мартын:
– Ты гли-ко, что деется! Галера-то горит ить!
Глеб махнул Пистолетцу и Глебу, чтобы те забирались дальше, а сам, пригнувшись, вернулся, слегка раздвинул ветки и посмотрел в сторону судна. Оно вовсю полыхало! Складывалось такое ощущение, что огонь сначала долго пробовал на вкус предложенное угощение, неуверенно облизывая его, а потом наконец распробовал, вошел в аппетит и разом набросился на лакомство.
«Что ж, – подумал мутант, – это очень кстати». По крайней мере, Макусин с Мартыном тут же забыли про их существование и бросились назад, к пылающей «галере» – видимо, на выручку к своим товарищам.
Однако радовался Глеб рано. С терпящего бедствие судна, словно горох, посыпались люди. Истошно вопя, они прыгали в воду и выбирались на берег. Немногих оставшихся в живых храмовников «дикие» мутанты добивали тут же. Если на «галере» кому-то из них, возможно, еще и удалось бы спрятаться, то сейчас свой последний шанс на спасение они потеряли. Судя по всему, исход стычки был предрешен.
Мутанту стало очевидно: возбужденные схваткой и одержанной победой, «дикие» так быстро не успокоятся. Макусин расскажет всем про своих обидчиков, это уж как пить дать, и не стоит даже сомневаться, с какой радостью подключатся разгоряченные победители к новой охоте. Следовало убегать. Как можно скорее и как можно дальше.
Догнав Сашка и Пистолетца, Глеб рассказал им о создавшейся ситуации. А потом добавил:
– Думаю, так вот, вдоль реки, нам по кустам продираться нет смысла, догонят. Нам нужно вглубь уходить, к лесу. Лес большой, там нас будет труднее найти. И давайте-ка не мешкать, отправимся туда поскорее.
– Но ведь… – засомневался Сашок. – А как тогда Устюг?
– Устюг никуда не денется. А мертвый ты до него все равно не доберешься.
– Метрвый где лег, там и ладно, – философски высказался Пистолетец. Но тут же добавил: – Но я не хочу. Бежим в лес!
И они побежали.
До леса оставалось совсем немного, когда неизвестно откуда, из-за каких кустов, перед беглецами выскочил каратель. Наверное, это был один из тех, самых ретивых, что сразу побежали «инспектировать» деревню. Остальные, видимо, заслышав стрельбу, вернулись к «галере», а этот почему-то отстал. Может, заблудился, или, возможно, струсил. Теперь храмовник стоял перед тремя приятелями с направленным в их сторону автоматом.
– Стоять! – глухо закричал он сквозь маску противогаза.
Друзья остановились, но Глеб тоже взял карателя на мушку.
– Не вздумай, – сказал мутант. – Только стрельни – сразу получишь пулю.
Говоря откровенно, ему очень хотелось срезать этого гада очередью. И если бы он был сейчас один, – скорее всего, так бы и сделал. Слишком уж сильно запала ему в душу смерть девочки Нюры, и хоть истинный виновник уже понес наказание, Глеб не думал, что этот каратель намного лучше того. Однако при Сашке и Пистолетце ему почему-то стрелять не хотелось. Убивать людей, пусть даже самых мерзких, казалось ему весьма отвратительным занятием, а при «зрителях» – тем более. Конечно, убийцу Нюры он тоже прикончил при них, но там поступить по-другому просто не мог – потом бы всю жизнь мучился, что не сделал этого. Сейчас же такой острой надобности в убийстве не было. А потому мутант сказал:
– Убирайся! Там твоих друзей убивают, а ты прохлаждаешься! Или очко у храбреца заиграло? Вы ведь только с детьми да с безоружными инвалидами воевать умеете.
– Сейчас увидишь, что я умею, – направил каратель ствол автомата прямо в грудь Глебу.
– Надо же, какой ты смелый! – делано удивился мутант. – А еще умный. Ты что, думаешь, я не успею выстрелить, даже если ты в меня пальнешь? У меня же три сердца. Пробьешь одно, даже два – я и с одним проживу достаточно долго, чтобы тебя изрешетить.
Под маской противогаза не было видно выражения лица храмовника, но ствол его автомата неуверенно качнулся вниз.