– Так разошлись мы. Андрей Яковлевич все за порт у Михайло-Архангельского монастыря ратовал. А я доказывал, что надо нам в устье Невы, на острове Котлин, крепость ставить.
Иоанн Васильевич удивленно посмотрел на меня:
– А чего это дьяк Щелкалов за это место держался, припоминаю, что в думе он все время против такого строительства был.
– Не знаю, государь, может, хотел меня послушать, думал, что лишнее скажу.
– Сергий Аникитович, а что ты так за крепость на Котлин-острове стоишь?
– Иоанн Васильевич, когда там крепость будет да еще флот, шведы в Неву подняться не смогут, если еще там пушки добрые поставить, пусть они туда хоть все силы свои бросят, не взять им Котлина. И нам с Ригой легче разобираться.
– Однако замах у тебя богатырский, Щепотнев, что, успехи Хворостинина покоя не дают? Ну и похожи вы с ним, рядом стоите прямо, как отец и сын. – И царь ехидно улыбнулся. – Эх, не был бы ты нужен мне, отправил бы я тебя под его рукой со шведами повоевать, вот тогда и стал бы рассуждать о крепостях.
После разговора с царем я ушел к себе, но вскоре ко мне как подстреленный прибежал мой родственник Никита Васильевич Лопухин:
– Чем прославился опять, Сергий Аникитович, что велено мне без промедления стрельцов выделить, сколько надо для охраны?
– Дела серьезные, Никита Васильевич, в моей мануфактуре стекло начали делать невиданное. Такого стекла пока нигде нет. Государь все его под себя берет. А чтобы урона для казны не было, охрана нужна. И главное, производят в вотчине, в самой Москве у меня теперь ничего нет, все мастера там работают. Требуется сделать так, чтобы ни одна муха не пролетела. Если какие чужие люди появляться будут, в железо их всех и на допрос. Я сам туда не поеду, а вот Борис Кошкаров с вами отправится. Ваша задача там будет, если что, большое нападение отбить. А Кошкаров начнет внутреннюю охрану ладить, чтобы ненадежных людишек к тайне не допускать. А то прознают, например, что в Заречье везут песок или поташ, так состав и выведают. А пока у меня одного такое стекло делается, за него купцы заморские еще драться будут.
– Да, действительно, умеешь ты удивлять, зятек, теперь небось и сам неплохие деньги в карман положишь?
– Никита Васильевич, – улыбнулся я, – вроде бы как нехорошо в чужом кошеле деньгу считать?
– Да ладно, ладно, – засмущался старый воевода. – Это я так, по-родственному. Рад я, что у Ирки муж добрый. А стрельцам, ежели туда идти, жилье есть?
– Ну пока нет, но и время пока не очень уж торопит. Вот когда мы первый товар в казну сдадим, тогда и начнется шум. Так что ты голова стрелецкий, ты и думай, сколько стрельцов надо, чтобы все в порядке было.
Озадаченный Никита Васильевич ушел. Я же отправился инспектировать начавшийся ремонт нежилых палат в Сретенском монастыре, где мне выделили место для лекарской школы. Митрополит не мудрствуя лукаво решил, что лучший надзор за учебой будет при монахах, которые не дадут ученикам издеваться над трупами и заодно присмотрят за приверженностью будущих медиков к православной вере. Мне, собственно, пока такая ситуация была на руку. Не пойдут же москвичи громить монастырь, даже если прокатится слух, что лекарские ученики трупы режут. Однако в моих мечтах недалеко от Кремля стояла Медицинская академия, в которой преподавали лучшие медики мира и выпускались лучшие врачи. Но до этой мечты было очень далеко, если она вообще когда-нибудь сбудется.
Когда я, на коне и с охраной, проезжал мимо торговых рядов, неожиданно унюхал знакомый запах: на меня пахнуло двадцать первым веком.
Соскочив с коня и бросив узду сопровождающим, я подошел к прилавку.
– Что продаем? – спросил весело.
– Так вот, боярин, маслице земляное, – льстиво улыбнулся мужик с окладистой рыжей бородой.
– И хорошо идет твое масло? – спросил я.
– Да берут люди потихоньку, глядишь, через месяц и расторгуюсь.
– Так сколько масла такого у тебя?
– Дык три бочки еще полные, боярин.
– Так, купец, давай закрывай свою торговлю, бери все масло и вези ко мне на подворье. Вот тебе сопровождающий, чтобы быстрей доехал. Как хоть звать тебя, купец?
– Митька Ерш я, батюшка боярин, так что же ты, сурьезно все масло берешь?
– Беру, беру, давай собирайся! И дожидайся меня, разговор к тебе будет, может, к твоей большой выгоде, понял?
Оставив одного человека из охраны поторапливать купца, я продолжил путь в монастырь. Мысленно я уже зажигал фитиль керосиновой лампы.
Ремонт шел ни шатко ни валко. Артель, привыкшая к размеренной работе, не могла поспеть за моими желаниями. Хотя я уже три года был здесь, но все же к темпу жизни другого времени так и не смог привыкнуть. Поэтому, когда я смотрел, как артельщики неторопливо работают, размеренно едят, хотелось взять кнут и слегка их приободрить.
А ведь у меня в усадьбе, пожалуй, почти все уже жили в том же темпе, что и я, потому как меня давно не раздражала медлительность дворни.
Мои требования, я думаю, тоже не особо радовали артельщиков, но хозяин – барин, так что работяги молчали в тряпочку и делали свое дело.
Когда я зашел в палаты, артельщики, конечно, перекусывали. Увидев меня, они повскакивали на ноги, а старшина, сняв шапку, с поклоном сообщил:
– Боярин, мы туточки уже закончили, сейчас, как поедим, с божьей помощью далее последуем.
– Ну и куда вы последуете? – уже не сдерживаясь, закричал я. – Сейчас вам горяченьких по спине насчитать, тогда последуете!
Лицо старшины покраснело:
– От, боярин, вот это совсем же другое дело, счас все будет сделано.
– А то мы все не разумеем, то ли боярин болен, то ли ему энто дело не особо и нужно. Ходить, ходить, ничего не говорит, только зубцами поскрипывает. А мы-то и не сообразим ничего. А уж ежели розог обещаешь, энто мы быстро сейчас возьмемся. Эй, робяты, кончай лишку жрать, давай за дело! А ты, боярин, расскажи-ка еще разок, чегось тебе надобно сделать, а то мы еще пока не уразумели.
Нет, наш русский мужик – это что-то, уж на что я считал, что умею сам прикинуться валенком, но эти просто были плоть от плоти народа, и им даже нужды не было прикидываться, такими и уродились, и поэтому с ними требовалось вести себя соответственно.
– Короче, мужики, все, что нужно сделать, до вас доведено, сто раз повторять не буду. Лишку денег вам платить тоже никто не будет. За каждый день сверх условленного ни кормежки, ни питья не выделю, а розог вам изображу, сколько нужно.
Быть печальным зачинателем аккордно-премиального подряда, не без помощи которого после успешного досрочного окончания строительства все построенное быстро разваливалось, мне совсем не хотелось.
– Все поняли?
– Все как есть поняли, боярин, – низко кланяясь, сообщил старшина, дожевывая кусок мяса.