Она покраснела от воспоминаний, как он оставил его там. Был ли он еще и хорошим любовником ко всему прочему? Она могла многому научиться у него! Кроме того, она заметила, что он способен постоянно ограждать себя от непрерывного воздействия эмоций. Это было бы таким чудом — просто сидеть в комнате, где много людей, и не чувствовать ничего, кроме собственных эмоций.
Рейвен надела походные ботинки. Убийство в этом месте! Настоящее святотатство. Сельские жители, должно быть, очень напуганы. Когда она проходила через дверной проем, то ощутила странное колебание воздуха. Было такое ощущение, словно она преодолела невидимый барьер. Снова дело рук Михаила? Постарался запереть ее? Нет. Если бы он оказался способен на это, то преграда ее бы остановила. Это больше похоже на то, что он хотел защитить ее, не позволив войти другим. Разрываемый гневом и скорбью после этого отвратительного бессмысленного убийства, Михаил тем не менее помог ей заснуть. Мысль о том, что он потратил время, чтобы защитить ее и помочь, заставила почувствовать себя любимой.
Три часа дня — поздно для ланча, но рано для обеда, а Рейвен была голодна. На кухне хозяйка гостиницы любезно наполнила для нее корзинку для пикника. И ни разу не упомянула об убийстве. Наоборот, она, казалось, совсем забыла о таких новостях. Рейвен обнаружила, что и ей не хочется начинать разговор на эту тему. Это было странно, хозяйка гостиницы была женщиной дружелюбной и обаятельной — она как раз говорила о Михаиле, давнем друге человека, о котором она отзывалась очень благосклонно, и Рейвен не смогла заставить себя вымолвить хоть слово насчет убийства и спросить, что это означало для Михаила.
Снаружи, надев на плечи рюкзак, она нигде не почувствовала ужас от убийства. Никто ни в гостинице, ни на улице не выглядел расстроенным. Она не могла ошибиться, образы, как правило, были очень яркими, а горе абсолютно реальным. Да и сами по себе картины убийства были очень точными, никакое воображение не смогло бы сотворить такое.
— Мисс Уитни! Вы мисс Уитни?
Женский голос окликнул ее на расстоянии нескольких футов.
Маргарет Саммерс спешила в ее сторону, на ее лице застыла тревога. Это была хрупкая седая женщина лет шестидесяти, одетая очень практично.
— Моя дорогая, вы сегодня с самого утра такая бледная. Мы все так боялись за вас. В том, как вас унес тот молодой человек, было что-то пугающее.
Рейвен сдержанно рассмеялась.
— Он и сам выглядит довольно пугающе. Но он мой старый друг и иногда слишком беспокоится о моем здоровье. Поверьте, миссис Саммерс, он очень заботливо за мной присматривает. Он уважаемый бизнесмен, спросите любого в деревне.
— Вы нездоровы, моя дорогая? — озабоченно спросила Маргарет, подходя ближе, и Рейвен ощутила угрозу.
— Выздоравливаю, — твердо сказала она, надеясь, что это так и есть.
— А ведь я вас уже видела! — обрадовалась ее собеседница. — Вы та самая необычная девушка, которая помогла полиции поймать убийцу в Сан-Диего месяц назад или чуть больше. А что вы делаете в этих местах?
Рейвен потерла лоб запястьем.
— Эта работа очень изматывает, миссис Саммерс. Мне иногда бывает очень плохо. Это была долгая слежка, и мне нужно было уехать куда-нибудь подальше. Мне захотелось отправиться в уединенное красивое место, где чувствуется история. Куда-нибудь, где люди не будут меня узнавать и показывать на меня, как на чудо природы. Карпатские горы очень красивы. Я могу заняться скалолазанием, а могу просто сидеть на склоне, чтобы ветер уносил прочь все воспоминания об этом.
— О, моя дорогая. — Маргарет с сочувствием протянула руку.
Рейвен быстро отступила в сторону.
— Сожалею, но я боюсь прикасаться к людям после того, как выследила этого психопата. Пожалуйста, постарайтесь понять.
Маргарет кивнула.
— Конечно, хотя, как я заметила, ваш молодой человек ни о чем не думал, прикасаясь к вам.
Рейвен улыбнулась.
— Он любит командовать и склонен к драматическим эффектам, но он действительно хорошо ко мне относится. Мы уже знаем друг друга. Видите ли, Михаил практически не путешествует.
Ложь так легко соскальзывала с ее языка, что в этот момент она себя ненавидела.
— Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь узнал обо мне, миссис Саммерс. Я ненавижу публичность, а сейчас особенно нуждаюсь в уединении. Пожалуйста, не говорите никому, кто я.
— Конечно, я никому не скажу, дорогая, но не кажется ли вам, что небезопасно — уходить так далеко одной? В этих местах бродят дикие звери.
— В этой маленькой вылазке меня будет сопровождать Михаил, и я не собираюсь блуждать по лесу ночью.
— О! — Маргарет выглядела успокоенной. — Михаил Дубрински? О нем все говорят.
— Я же сказала, он очень заботливый. На самом деле ему нравится, как готовит хозяйка гостиницы, — улыбнулась она, выдав эту тайну, и переложила в другую руку корзину для пикника. — Я лучше пойду, а то опоздаю.
Маргарет уступила ей дорогу.
— Будьте осторожны, дорогая.
Рейвен помахала ей и не спеша пошла по тропинке, ведущей через лес вверх, к пешеходной тропе в горы. Почему она солгала? Ей нравилось уединение, и она никогда не чувствовала желания оправдываться перед кем бы то ни было. Но по какой-то причине она ни с кем не хотела обсуждать Михаила, тем более с Маргарет Саммерс. Эта женщина, кажется, очень им интересуется. И этот интерес чувствовался не в ее словах, а в глазах и в голосе. Рейвен ощущала, что Маргарет Саммерс с любопытством смотрит ей вслед, пока тропинка резко не повернула и она не скрылась за деревьями.
Рейвен печально тряхнула головой. Она становится похожа на затворницу, избегающую людей, даже эту милую пожилую женщину, которая о ней беспокоится.
— Рейвен! Подождите!
Она закрыла глаза, возражая против еще одного вторжения. Но когда Джейкоб поравнялся с ней, она уже смогла изобразить на лице улыбку.
— Джейкоб, я рада, что вы оправились после вчерашнего приступа удушья. Как хорошо, что официант был знаком с методом Геймлиха.
Джейкоб бросил на нее сердитый взгляд.
— Я не подавился куском мяса, — сказал он, оправдываясь, словно она обвинила его в плохих манерах. — И хотя все думают так же, как вы, это вовсе не так.
— Вот как? Но официант так бросился к вам...
У нее вдруг пропал голос.
— Да, но вас уже не было рядом, чтобы узнать, что все-таки случилось, — обронил он недовольным тоном, нахмурив брови. — Вы позволили этому... неандертальцу унести себя.
— Джейкоб, — мягко сказала она, — вы не знаете меня, вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей жизни. Этот мужчина мог быть, например, моим мужем. Прошлой ночью мне было очень плохо. Сожалею, но я не могла остаться, тем более увидев, что с вами все в порядке. Не думаю, что было бы прилично, если бы меня стошнило прямо посреди столовой.