Ей потребовалось постараться, чтобы эта ложь прозвучала небрежно, но она могла гордиться собой.
И ты думаешь, я поверю в эту чушь?
Он снова рассмеялся.
Она шла по дому, восторгаясь его убранством. Повсюду были картины и скульптуры. Снаружи солнце почти исчезло за горами, и Рейвен покорно вздохнула. Михаил накрыл антикварный резной столик на веранде за кухней. Когда она пришла, он повернулся к ней, улыбаясь. Увидев эту улыбку, она почувствовала желание.
Михаил склонил к ней голову, нежно целуя в губы.
— Добрый вечер.
Он дотронулся до ее волос и щеки. Она позволила усадить себя за стол, восхищаясь его старомодной учтивостью, когда он поставил перед ней стакан сока.
— Думаю, прежде чем я приступлю к работе, надо забрать твои вещи из гостиницы.
Длинными пальцами он взял черничный кекс и положил на антикварную тарелку. Это было так изысканно, но Рейвен поразили его слова, и она только молча смотрела на него синими глазами.
— Что значит забрать мои вещи?
Ей и в голову не могло прийти, что он может рассчитывать на то, что они будут жить вместе в одном доме. В его доме.
Он улыбнулся обольстительно, но не без озорства.
— Я могу обеспечить тебя новыми вещами.
У Рейвен задрожали руки, и, чтобы скрыть это, она положила их на колени.
— Я не буду жить с тобой, Михаил.
Сама эта идея была пугающей. Она была довольно скрытной, часто нуждалась в уединении. Он же был самым подавляющим человеком, с каким ей только приходилось сталкиваться. Как она будет жить, постоянно находясь рядом с ним?
Он повел бровью.
— Нет? Ты приняла нашу жизнь, мы прошли через ритуал. В моих глазах, в глазах моего народа ты моя Спутница жизни, моя женщина. Моя жена. Разве в Америке принято, чтобы жены жили отдельно от мужей?
Нотка притворного мужского удивления, прозвучавшая в его голосе, выводила ее из себя, отчего ей хотелось бросить в него что-нибудь. Она не сомневалась, что он втихомолку посмеивается над ней, забавляясь.
— Мы не женаты, — решительно заявила она.
Было трудно не обращать внимания на то, как сердце подпрыгнуло от радости.
Завитки тумана плыли по лесу, извиваясь вокруг толстых стволов деревьев, расплываясь и зависая на высоте нескольких футов. Эффект был зловещий, но прекрасный.
— В глазах моего народа, в глазах Господа мы женаты.
Это было сказано так: «Мое слово — закон».
Ее передернуло.
— А как насчет моих глаз, Михаил? Моей веры? Это не имеет значения? — спросила она, готовая к бою.
— Я вижу ответ в твоих глазах, чувствую его в твоем теле. Твоя борьба бессмысленна, Рейвен. Ты прекрасно знаешь, что ты — моя.
Она вскочила, отодвинув стул.
— Я никому не принадлежу, и меньше всего тебе, Михаил! Ты не можешь просто объявить, что будет в моей жизни дальше, и ждать, что я тут же соглашусь.
Она сбежала по трем ступенькам к тропе, которая, извиваясь, уходила в лес.
— Мне нужен свежий воздух. Ты сводишь меня с ума.
Михаил рассмеялся.
— Ты так боишься самой себя?
— Иди к дьяволу, Михаил!
Рейвен ступила на тропинку и почти побежала, чтобы он не успел очаровать ее. А он мог это сделать, и она это знала.
Туман был густой, а воздух влажный и тяжелый. Благодаря своему острому слуху она могла слышать каждый шорох в кустах, каждое покачивание веток, трепет крыльев в воздухе.
Михаил шел позади нее.
— Возможно, я и дьявол, малышка. Не сомневаюсь, это противоречит твоим взглядам.
Она посмотрела на него через плечо.
— Прекрати преследовать меня!
— Разве я не джентльмен, чьей обязанностью является проследить, чтобы леди попала домой?
— Перестань смеяться! Если ты засмеешься еще хоть раз, клянусь, я за себя не отвечаю.
И тут Рейвен заметила крадущиеся фигуры и горящие глаза, которые следили за ней. Ее сердце почти остановилось и забилось вновь.
— Прекрасно! — Она развернулась и уставилась на него, — Просто здорово! Замечательно, Михаил. Зови своих волков, чтобы они съели меня живьем. Я нахожу, что эта идея вполне в твоем духе.
Он улыбнулся, блеснув зубами, словно голодный хищник, и снова рассмеялся, поддразнивая.
— Это не волки посчитают тебя восхитительно вкусной.
Рейвен подобрала сломанную ветку и бросила в него.
— Прекрати смеяться, как гиена! Это не смешно. Одного твоего высокомерия достаточно, чтобы заставить меня отказаться. — Ей потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не рассмеяться.
Чудовище, он слишком очарователен и пользуется этим.
— Твои американские выражения очень занятны, малышка.
Она бросила в него еще одну ветку, за которой последовал камушек.
— Кто-то должен преподать тебе урок.
Она напоминала вулкан, сплошь искры и пламя. Михаил задержал дыхание. Она была его, сплошной огонь и ярость, храбрость и независимость. И страсть. Этим она и растопила его сердце, вошла в его душу. Он чувствовал это в ее сознании, хотя она была чрезвычайно осторожна, стараясь не позволить ему это увидеть.
— И ты думаешь, ты — тот, кто это сделает? — поинтересовался он.
Еще один камень полетел ему в грудь. Он легко поймал его.
— Думаешь, я боюсь твоих волков? — потребовала она. — Здесь только один волк, и это ты. Зови их. Давай!
Она сделала вид, что вглядывается в темный лес.
— Подходите и получайте меня. Что он вам сказал?
Михаил разжал ее пальцы, высвобождая ветку, которой она вооружилась, словно дубинкой. Обняв за талию, он притянул ее к себе.
— Я сказал им, что ты на вкус, как теплый мед, — прошептал он своим волшебным голосом.
Развернул к себе и взял в руки ее прекрасное лицо.
— Где же уважение, которого заслуживает такой могущественный мужчина, как я?
И он погладил ее по нижней губе. Рейвен закрыла глаза, смиряясь с неизбежным. Ей хотелось плакать. Чувства к нему были настолько сильны, что перехватывало горло. Михаил прикоснулся к ее глазам губами, пробуя слезы на вкус.
— Почему ты оплакиваешь меня, Рейвен? — пробормотал он около ее горла. — Это потому, что ты все еще хочешь сбежать от меня? Неужели я настолько ужасен? Я бы никогда не позволил ни одному живому созданию, будь то человек или животное, причинить тебе боль, если только в моей власти предотвратить это. Я думал, наши сердца и сознания едины. Я ошибаюсь? Почему ты больше не хочешь меня?