«Батрак-поденщик», как и должны поступать простолюдины при виде самурая высокого ранга, склонился в низком, до земли, поклоне. А потом и вовсе упал на колени в дорожную пыль.
Дело происходило на повороте перед мостом, перекинутым через Бездонный Овраг. Это уже потом Артем сообразил, что «батрак-поденщик» не случайно оказался тут, а тщательно выбирал место для встречи с даймё. Дорога здесь резко сужалась, и, шагнув перед тем, как упасть на колени, «поденщик» оказался в каком-то метре от пути следования даймё. И шагнул вперед он аккурат тогда, когда к нему приблизилась лошадь даймё. Артема нисколько не встревожило это незначительное обстоятельство. И он прозевал тот момент, когда «батрак» из рукава грязного, латаного-перелатанного кимоно вытряхнул в ладонь узкий кинжал и стрелой метнулся к его коню. Артема спас Касаи.
Касаи, как он это обычно делал, бежал чуть позади лошади Артема, положив ладонь на круп. Видимо, он сразу что-то заподозрил, потому что загодя переместился ближе к всаднику.
Бросок Касаи совпал по времени с броском «батрака», и телохранитель Артема сумел отрезать убийцу от господина.
К несчастью, с реакцией и проворством у «батрака-поденщика» оказалось все в порядке, и он не дал Касаи ни выбить кинжал, ни взять себя в плен — чего добивался Касаи. Убийца увернулся от захвата и всадил кинжал в левый бок телохранителю даймё. А телохранитель, понимая, что не имеет права дальше подвергать опасности жизнь господина, сокрушающим ударом голой руки в горло убил нападавшего.
Касаи умирал в страшных мучениях. Но, к счастью, — если, конечно, в этом всем можно усмотреть хоть какое-то счастье, — мучения длились не долго. Яд, которым было смазано лезвие, оказался быстродействующим. «Судя по почерневшим губам и красным глазам, это яд из крови тритона, гадюки и черного лотоса, — объяснил потом Такамори. — Им пользуются, когда нет необходимости, чтобы человек умирал в муках, а нужно лишь, чтобы он умер как можно быстрей».
Артем тогда стоял над скрючившимся замертво в дорожной пыли Касаи, на месте которого должен был оказаться он, и мысли в его голове крутились насквозь странные и несвоевременные. Он думал о том, что в обязательных поклонах при проезде высоких особ изначально был заключен сугубо практический смысл. Из подобного положения не больно-то удобно срываться в атаку. И к тому же не вовремя распрямившийся и даже просто поднявший голову человек мгновенно привлечет внимание охраны.
«Черт, — поймал себя тогда на мысли Артем, — все лучше и лучше понимаешь кровавых тиранов и диктаторов-параноиков, которым всюду мерещились заговоры и наемные убийцы. Еще немного, и, как товарищ Сталин, я начну повальные чистки самурайских рядов в подотчетной мне провинции». Еще он подумал тогда о том, что одним человеком, чьего предательства можно было не опасаться, рядом с Артемом стало меньше. Их и без того было немного…
И это было третье покушение. А сперва Артема попытались отравить. Случилось это вскоре после разгрома монголов, через неделю после триумфального возвращения даймё в замок. В общем-то, отравили бы как нечего делать, если бы не нашлось кому думать за Артема. А думал за него Такамори. Не спрашивая разрешения у господина даймё, он заставлял одного из слуг пробовать всю еду, которую подавали на стол господину, и лично за этим следил.
После одной из таких проб слуга-пробовальщик умер. Дознаваться, кто подсыпал яд, не пришлось. Другой слуга (тоже из тех, что достались от прежнего даймё), увидев, что покушение провалилось, покончил с собой. И поди узнай, сам ли он надумал извести нового даймё, допустим, не поверив, что его новый господин — человеческое воплощение Белого Дракона, или действовал по чьему-то наущению.
Ну, а второе по счету покушение было каким-то несерьезным, больше похожим даже не на покушение, а на предупреждение. Отряд ехал по лесной дороге, и из зарослей вылетела стрела. Никого не задев, она просвистела между Артемом и ехавшим вслед за ним самураем. Сопровождавшие Артема самураи бросились в лес, добросовестно прочесали окрестности, но никого и ничего там не обнаружили.
Правда, Такамори в версию предупреждения не поверил. «Если бы захотели предупредить, — сказал он, — пустили бы стрелу ближе к человеку, которого предупреждают. Тем показали бы, что в любой момент, когда захотят, смогут его убить. Только зачем кому-то вздумалось предупреждать? Ради чего? Думаю, все проще. У наших врагов не нашлось под рукой хорошего стрелка из лука. Послали кого ни попадя, какого-нибудь никудышного ронина, трусоватого, но готового за плату на любую грязную работу. По причине своей трусости он и стрелял с большого расстояния, а после выстрела тут же убежал. Попасть можно было лишь при большой удаче, а удача в тот день отвернулась от него. Зато удача благоволит Белому Дракону». «Обидная твоя версия, — сказал Артем полушутя-полусерьезно. — Выходит, совсем меня не уважают, раз посылают каких-то трусоватых ронинов».
Но в одном старый лис Такамори был абсолютно прав — все эти покушения замечательным образом работали на укрепление авторитета Белого Дракона. Слухи о неуязвимости Бьяку-Рю мгновенно облетали провинцию. А по дороге, как положено слухам, они обрастали фантастическими подробностями. И уж тут не одной стрелой из кустов пытались застрелить даймё, стрел было множество, как и лучников, перегородивших дорогу Белому Дракону. И даймё останавливал полет стрел, вытянув перед собой руку.
И как раз вся эта мифология, которой благодаря покушениям обрастало имя Белого Дракона, позволяла Артему заподозрить в покушениях… самого Такамори.
Да, трудно представить другого человека, которому была бы столь невыгодна смерть Артема. Да, со смертью даймё Такамори потеряет слишком многое. Только никто и не говорит, что Такамори собирается убивать своего покровителя. Он всего-навсего инсценирует покушения, чтобы повысить авторитет этого самого покровителя и упрочить его положение, а вместе с ним и свое собственное. И уж в чем не приходится сомневаться, так это в том, что Такамори с легкостью необычайной принесет в жертву какого-то слугу… Правда, с третьим покушением в этом случае получается неувязочка. Принести в жертву единоверца, даже ради такой благой цели, как укрепление авторитета покровителя и благодетеля, Такамори никак не мог. Для него жизнь любого яма-буси, как своего, так и чужого клана, священна.
Но если не Такамори, то кто? Кто стоит за покушениями? И приходится признать, что имеется слишком много кандидатов на роль Доктора Зло, чтобы остановиться на ком-то одном.
Например, сын убитого Артемом даймё. Пусть убитого в честном поединке, но у сына даймё на этот счет может быть другое мнение.
Или заказчиком покушений мог быть любой из самураев высокого ранга, проживающий в этой провинции, а то и в Киото, или в Камакура, кого вполне устраивал в должности сюго, то есть военного губернатора провинции, даймё Нобунага и совсем не устраивает некий гайдзин, правящий под именем Ямомото и называющий себя человеческим воплощением великого и ужасного Бьяку-Рю. Открыто противостоять победителю монголов и герою народных легенд неразумно, а вот послать наемных убийц — это запросто, на это можно и не пожалеть коку-другое риса.