Саша пребывал в разговорчивом расположении духа (я уже знала, что он может быть приятным собеседником, если хочет кому-то понравиться). Сбивая хворостиной цветы ветреницы, которой вокруг нас росли целые поляны, и изредка обжигая меня взглядом, он чего-то рассказывал о музыке, упоминая абсолютно неизвестные мне группы. Я просто слушала его голос и млела, даже не пытаясь поддерживать разговор. Саша, проявляя чудеса тактичности, это заметил.
– А я думал, ты слушаешь «black metal». «Бурзум» тебе вроде нравился…
– Да я особо не разбираюсь. Просто я люблю хорошую музыку, неважно, попса или классика.
– Что значит «хорошая»? – хмыкнул Саша.
Я задумалась:
– Как бы сформулировать… Хорошая музыка цепляет. Она несет настроение и тебя им заражает. Причем неважно, какое настроение. Иногда и просто поорать, руками-ногами подрыгать очень приятно. А иногда хочется более сложных эмоций. Самая лучшая музыка – как дверь в другой мир: слушаешь, слушаешь и постепенно оказываешься там. Ну, вот твой любимый «Бурзум»…
Зря я его вспомнила. В моей памяти вмиг ожило странное путешествие – не то во сне, не то наяву – по пустынным новостройкам Лахты, разрисованным кровавыми рунами, и волна мороза прошла по коже, словно в холодную воду окунули.
– Ну?
– Нет, это неудачный пример.
– Почему же?
– Что ж ты хочешь, сам говорил – «место смерти». Нет, музыка очень сильная, но затягивает совершенно не туда, куда хотелось бы попасть по доброй воле. Разве Погодина тебе не рассказывала? – добавила я совсем чуть-чуть ядовито.
– О, Катька, – протянул Саша, сразу оживившись. – Помнится, мы с ней эту тему обсуждали. Она ныла, мол, боюсь, не понимаю ничего. Я тогда ей сказал: это твоя специальность, я в этом не разбираюсь. Если подряжалась на такую работу, так делай. А она на меня обиделась, дурочка…
«Это было до поездки на Оредеж или после? – с волнением подумала я. – Уж не поссорились ли Саша с Катькой? Ну если это правда, теперь он точно мой!»
– Да, – вздохнув, сказала я. – Погодина, она такая. Как хвастаться, так она самая крутая, а когда доходит до дела, оказывается пшик. Знаешь, как она травила меня осенью?
– Весьма любопытно послушать, – с ухмылкой произнес Саша.
Я с жаром принялась очернять Погодину. Рассказала, какая она стерва и зазнайка, про все наезды и подначки, и про «Рагнарек» не забыла. Саша слушал, кивал, временами хохотал, не спуская с меня пристального взгляда, который, однако, становился все холоднее и холоднее.
Мы прогулочным шагом брели по извилистой дорожке сквозь нижний парк. Над головой в темно-синем вечернем небе монотонно шумели едва зазеленевшие березы, в глубине парка подавали голос первые соловьи. В канавах еще стоял лед. Пахло талой водой, прелыми листьями; мне упорно мерещилось, что в воздухе разлит едва уловимый аромат диких фиалок. Народу вокруг не было никого. Полное уединение. Но я этого не замечала. Я ожесточенно нападала на Погодину, вымещая все свои весенние переживания.
– …И представляешь, до чего эта выдра под конец дошла? Решила меня погубить!
– Да ладно.
– Не веришь!? Клянусь, хотела убить самым натуральным образом. Когда меня унесло на Оредеже, это ведь была ее работа!
Саша остановился и вытаращился на меня с неподдельным изумлением:
– Так ведь вы же не можете создавать реальность вне училища!
– Это дело индивидуальное, – загадочно сказала я. – Если я могу, так почему бы не мочь и Погодиной?
– Ты хочешь сказать, что можешь творить… везде? – запнувшись, переспросил Саша. – Хм. Я не знал. Очень интересно…
– Нам запрещено, – пояснила я. – Но истинному дару… как там… не требуются ограничения. Это из Кодекса мастеров.
– Из Кодекса? А я и не знал, что вам его позволяют читать…
Саша погрузился в глубокую задумчивость.
Тропинка начала подниматься наверх. Скоро должны были начаться мои любимые овраги. Уже недалеко было до заветного места… Я начала нервничать, даже ладони вспотели. Саша ничего не замечал. Он смотрел в землю и что-то бормотал себе под нос.
– Мне тут звонила Катька, – сказал он после длительной паузы. – Говорит, приболела. Не знаешь, что с ней такое?
Несколько секунд я думала, не рассказать ли Саше про демона и уничтоженный домен – исключительно из злорадства – но в последний момент здравый смысл победил. И потом, если уж говорить все, то пришлось бы рассказать и о Князе Тишины, а мне почему-то ужасно не хотелось, чтобы Саша о нем узнал. Князь был моим и только моим призраком, и делиться им не хотелось ни с кем.
Я пожала плечами:
– Откуда мне знать?
– А Катькина подруга с идиотским именем – кажется, Эзергиль – считает, что это ты ей напакостила, – вскользь заметил Саша, оглядываясь по сторонам.
– Эзергиль может считать, что хочет, – отмахнулась я. – Доказательств у нее нет. Я тут ни при чем, и хватит об этом.
Мне, честно говоря, уже надоели разговоры о Погодиной. Я завела Сашу в парк с другой целью. И цель (географически) была близка. Мы поднялись на крутой склон и оказались на краю неглубокого оврага, казавшегося засыпанным снегом из-за зарослей ветреницы. На дне оврага журчал и переливался по гнилым веткам недавно оттаявший ручей. Над цветущими склонами оврага склонялась усыпанная зелеными почками ива.
Я засмотрелась, как над почерневшим льдом по краям ручья порхают две бабочки-лимонницы, и не услышала Сашиного вопроса.
– Я все-таки хотел бы разобраться, – задумчиво повторил он, гладя ладонью кору ивы. – Я понимаю, что у вас, девчонок, могут быть свои интриги. Мальчика не поделили, поцапались, это нормально, в общем, даже иногда полезно для правильного формирования характера. Но, когда детские разборки выходят из-под контроля, они порой становятся опасными для жизни. А иногда, Гелечка, случается, что деток используют для своих недетских разборок взрослые дяди и тети…
«Что за бред? – изумилась я. – И что за тон?»
– И когда близкому для меня человеку угрожает опасность, – продолжал Саша, глядя на меня в упор с очевидной ненавистью, – я просто обязан вмешаться, даже если некоторые лже-авторитеты прозрачно намекают, что это не мое дело. Первый раз я согласился. Хорошо, вы утверждаете, что ситуация под контролем, – я вам верю. Я даю вам шанс заслужить мое доверие. Но потом происходит катастрофа. И вместо того чтобы ответить за свои слова, мне приносят извинения и в очередной раз советуют не соваться не в свои дела…
– Саша, ты о чем? – растерянно перебила его я.
Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Я чувствовала нарастающую агрессию со стороны Саши, но не могла понять, в чем дело.
– …Э нет, говорю я, теперь это уже мое дело. Мое личное дело.
Где-то я уже слышала эти слова. Причем совсем недавно. Сказанные этим самым тоном сдержанной ярости и неприкрытой угрозы.