– Ночь – Катькино любимое время, поэтому дня здесь не бывает, – раздался голос Эзергили. – Эта тема у нее продумана до тонкостей. Двенадцать периодов ночи, график движения лун и планет, часы звездопадов, оттенки неба в зависимости от времени суток, направления ветра и температуры воздуха…
Мы одолели уже полпути, когда мне пришла в голову новая мысль:
– Слушай, а мои нечеловеческие свойства сохраняются в других мирах?
– Нет. В каждом мире свои законы. Тем более твоя новая сущность неотделима от домена.
– То есть я могу в одном мире быть мертвой, а в другом нет? Вот это круто! Эзергиль… а почему мы летим? Мы ведь в чужом домене.
Эзергиль ответила не сразу; по ее лицу было видно, что я достала ее вопросами.
– На меня, а также на тех, кто со мной, – холодно сказала она наконец, – эти ограничения не распространяются.
– А почему?
– Потому что я самая крутая, – резко ответила Эзергиль. – А если ты еще раз скажешь «почему»…
– Молчу, молчу.
Мы почти достигли озера и летели над опушкой леса, когда я увидела сам Дом Эшеров. Точнее, то, что от него осталось. Сверху это выглядело как огромная конусообразная свалка мусора с кое-где торчащими из нее остатками стен. С другой стороны, ближе к озеру, виднелось несколько уцелевших башен. Обожженная остроконечная крыша одной из них воткнулась в землю, как наконечник копья. Я была разочарована: в этих развалинах не было ничего величественного и загадочного; что величественного в куче дымящихся бревен, щебенки и прочего хлама? Вспомнились средневековые замки, которые я видела в Прибалтике: куча камней, кусок стены три метра длиной и табличка с надписью «90 процентов разрушений. Восстановлению не подлежит».
Мы опустились на выгоревший луг. Противно пахло гарью и тухлятиной, ноги скользили по черной липкой грязи.
– Тебе-то хорошо, ты в туфельках, – сказала Эзергиль, заметив мою брезгливую гримасу. – А представь, каково мне босиком.
Сама она, впрочем, продолжала парить в воздухе сантиметрах в десяти над землей, а вот моя способность к левитации внезапно пропала.
– Ну, пойдем на экскурсию. Вот перед нами воронка от взрыва ракеты класса «земля-земля». Откуда она, интересно, взялась?
– Это не воронка, – сразу догадалась я. – Здесь вылезал демон.
– Похоже на то, – согласилась Эзергиль, заглядывая в яму. – Здесь его встретил страж…
Я тоже заглянула в провал. На дне смутно виднелась мохнатая туша оборотня. Я прикинула, что габаритами оборотень не уступал демону, оценила его когти и зубищи и порадовалась, что не поддалась в свое время на предложение Катьки с ним познакомиться.
– Дальше демон пошел вот туда… – Эзергиль полетела в сторону развалин. – Здесь, похоже, были крепостные ворота…
– Не особо похоже, – пробормотала я, вступая на мерзко пахнущий какой-то химией участок, гладкий, как стол, покрытый пленкой с металлическим блеском. На окружающих площадку руинах повсюду блестели застывшие металлические капельки.
– Ты бы лучше его обошла, – посоветовала Эзергиль. – Смотри, там можно пролезть между двумя балками. Наверно, на этом месте демона поджидала Погодина. Как нам известно, не сумев с ним справиться, она сбежала. Давай поищем путь ее отступления?
– Да ладно, полезли лучше к тем башням, – предложила я. У меня уже глаза слезились от едкого дыма, который струйками сочился из всех щелей. – Разве не видишь, что здесь все сгорело?
Эзергиль задумчиво осмотрела развалины, неожиданно с недевичьей силой подхватила меня под мышки и за десять секунд по воздуху перенесла к одной из уцелевших башен.
– Зачем терять время на лазание, – резонно заметила она. – Тем более я тут сориентировалась и сообразила, что это за башня.
– Ну?
– То, что надо, – библиотека. Хотя у Погодиной книги повсюду были понапиханы. Ну, ищи вход.
Подножие башни, наверно, по третий этаж утопало в строительном мусоре. Я решила обойти ее кругом и вскоре обнаружила в паре метров над землей окно-бойницу. По краям рамы блестели осколки стекла.
– Эзергиль, глянь-ка, что я нашла! – радостно воскликнула я. – Как думаешь, пролезем?
– Как нечего делать.
Эзергиль подняла меня на подоконник, и я осторожно протиснулась в бойницу.
Мы попали в небольшой восьмиугольный зал с белым сводчатым потолком. Мраморный пол был загроможден обломками книжных шкафов из блестящего красноватого дерева. Демон здесь явно побывал, но не особенно буйствовал: ничего не сжег и не изгадил, просто повалил мебель и пошел дальше. Со стороны озера даже уцелели витражи. Проникающий сквозь их золотистый орнамент свет розовой луны создавал в зале удивительно приятное освещение; мне вдруг показалось, что снаружи солнечный июльский вечер. Книг на полу не было, только несколько случайных листков – должно быть, о книгах позаботился кто-то более шустрый. В простенках между окнами засыхали в кадках неизвестные мне деревья с острыми листьями. «И это тоже моя работа!» – подумала я. Эта мысль неожиданно погрузила меня в прежнюю меланхолию.
– Это и есть библиотека? – хмуро поинтересовалась я.
– Да так, проходная комната, их в Доме Эшеров десятки. Я здесь побывала один раз, прошлой зимой. Мы с Катькой поспорили, чем отличается палиндром от палимпсеста, а потом речь зашла о том, выцветают ли от времени надписи на пергаменте. Она сказала, что у нее как раз есть один манускрипт, но сжульничала: не призналась, что, во-первых, это кожа не телячья, а человеческая, во-вторых, что надпись сделана кровью, а не чернилами, а в-третьих, что его происхождение более чем сомнительно, и, соответственно, датировать манускрипт невозможно. Я потом приходила сюда одна, рассмотрела его как следует, и все стало ясно как день: Катька сама его подделала, правда, не совсем понятно зачем…
– Не поняла, о чем речь-то идет?
– Да вот об этом куске кожи!
Я окинула зал взглядом и в темной нише между двумя витражами обнаружила вышеупомянутый пергамент. К старинного вида некрашеной деревянной панели была прибита медными гвоздиками темно-желтая чуть сморщенная кожа, сверху донизу испещренная бурыми надписями. Кожа представляла собой неровный прямоугольник и действительно весьма походила на человеческую.
– А по-каковски тут написано? – спросила я с любопытством. – На санскрите?
– Ты приглядись, – насмешливо ответила Эзергиль. – На буковки-то посмотри.
Я уткнулась носом в кожу, пытаясь разобрать расплывчатые и местами попорченные письмена. Короткие строчки разной длины навели на мысль, что передо мной стихи. В корявых замысловатых буковках проглядывало нечто знакомое. Если бы только не эта черта сверху…
– Да ведь тут по-русски! – догадалась я. – Ну, Катька!
– Как заправский антиквар, – усмехнулась Эзергиль. – Я тебе не рассказывала, захожу недавно к приятельнице – она в антикварном салоне работает – и вижу картину Васнецова «Лунная ночь на рейде в Неаполе» в отличном состоянии. Говорю ей: «А Васнецов-то в Неаполе сроду не бывал», а она мне отвечает: «Наших покупателей такие мелочи не интересуют, и вообще, не подходи к полотну, а то лак повредишь – ее только вчера закончили». Вот так-то! А вообще, я тебя сюда не за этим привела. Можешь прочитать то, что на коже написано?