– Брат, пора подумать о прорыве к морю. Лучше бы нам разделиться.
– Бросить меня хочешь? А сам – смыться?!
– Да об этом и речи нет! Но, похоже, нет другого выхода…Поодиночке у нас хорошие шансы…
– Ну давайте, поспорим! – не отставал Везунчик. – Если выиграю я, то вы расскажете мне всю правду о вашем ритуальном театре… или театральном ритуале. А если вы, тогда… ну назначьте сами, что хотите.
– Я тебя правильно понял? – спросил вдруг Сахемоти. – Ты решил выступить на нашей стороне?
Анук взглянул наверх с презрением.
– Сиди уж! Чтобы совладать с демонами, нужен сильный колдун, а не подручный плотника.
– Как знать… Ну так что, спорим?
– Ну давай, – согласился Сахемоти. – Поспорим. Если ты убьешь этих демонов, то я рассказываю тебе всю правду о театре. А если нет – тогда ты рассказываешь всю правду о себе.
– Хотя в этом случае ни рассказывать, ни слушать будет, скорее всего, некому, – съязвил Анук.
Наверху послышалось громкое шуршание, посыпались куски коры и мелкие ветки, и, обняв ствол руками и ногами, Везунчик съехал вниз на землю.
– Всё пузо ободрал! – весело сообщил он, отряхиваясь.
У предполагаемого шпиона Небесной Иерархии оказались раскосые светлые глаза, нос уточкой, высокие скулы и лохматые светло-рыжие волосы, напоминающие разворошенное воронье гнездо. Невысокий и тощий, одетый в бедную крестьянскую одежду, он ухмылялся братьям-богам так приветливо, словно они и не собирались отправить его в вывернутом виде в Нижний мир. Он протянул Сахемоти руку, как равный.
– Договорились, Везунчик?
– Что ж, по рукам… хе-хе… Сахемоти.
И Везунчик вышел за круг свечек.
Дальше все происходило стремительно. Демоны были адски быстры, но Везунчик уходил от их бросков и ударов с неуловимой глазом скоростью. Анук, впрочем, потом утверждал, что Везунчик вовсе не уворачивался, а просто стоял на месте. Две черные волчьи тени бросились на него с двух сторон одновременно. Лязгнули зубы, кто-то хрипло взвизгнул, и волки, столкнувшись в воздухе, врезались в огненную стену. Анук, не раздумывая, добил их своей молнией. Не успела еще угаснуть вспышка, а новые кучки пепла – просыпаться на землю, как из темноты взлетела еще одна тень. Ни единый смертный не смог бы опередить бросок пантеры – в отличие от демона. Черный медведь с недовольным ревом сбил ее на лету ударом лапы и набросился на Везунчика сам.
– Брат, это чудо! – вырвалось у Анука. – Они падают сами, клянусь! Он не колдует! Он… вообще ничего не делает!
Пантера, извернувшись в воздухе, пружинисто упала на лапу и тут же снова бросилась – на этот раз на медведя, – и отвесила ему когтистой лапой увесистую пощечину. Медведь заревел, становясь на дыбы…
– Ах чтоб тебя, паршивая тварь! – вскрикнул вдруг Везунчик, подскакивая на месте. – Я тебе покажу кусаться!
Демон-куница, о которой все забыли, подобралась и тяпнула Везунчика за ногу. Он пнул ее, пытаясь освободиться, но добился только того, что о нем вспомнили медведь и пантера. Стряхивая со штанины куницу, он потерял равновесие и свалился за землю. Пантера прыгнула на него, как воплощенная смерть. Медведь набросился едва ли не быстрее нее…
Внезапно над поляной пронесся оглушительный треск, и через мгновение демонов накрыла рухнувшая сосна. Багровое свечение ствола мигнуло и угасло, как будто кто-то задул огромную свечку. Обряд выворачивания наизнанку завершился.
Братья-боги молча смотрели, как теряют форму раздавленные, пронзенные ветвями демоны, как гаснут ядовито-желтые глаза, как звериные тела распадаются в пепел и впитываются в песок.
– Сказано же, – глухо прорычал демон-медведь, насаженный на острый сук, словно муха на рыболовный крючок. – Сказано… что семь… несчастливое число…
Через мгновение от него не осталось ничего, кроме изрядной кучи черного пепла. Посреди кучи обнаружился придавленный медведем Везунчик – весь в грязи, бездыханный.
– А ведь он выиграл спор! – сказала Анук, с уважением глянув на рыжего шпиона. – Победил демонов, но и сам погиб…
– Нет, не погиб. Он крепко получил по голове, но ничего, оклемается.
– Почему ты так думаешь?
– С ним не может случиться ничего плохого. Я вспомнил, кто это такой. Это Херуки-но ками, бог удачи.
По небу бежали облака, задевая лесистые макушки гор. Монотонно шумели кроны. Во влажном воздухе разлилась тяжесть. Должно быть, ночью будет гроза.
На большой поляне перед домом вонхва шел учебный бой: пыхтение, топот, воинственные выкрики, лязг и звон железа. Мальчики упражнялись только с настоящим оружием – такова была здешняя традиция. Вонхва похаживал поблизости, сбивая стеком верхушки цветущих трав, и, казалось, почти не смотрел на учеников. Клинки в их руках были неудобно развернуты лезвием вниз – это называлось обратным хватом, которым, по словам вонхва, должен был овладеть любой будущий хваран.
– Таким приемам домашние учителя вас не научат, – сказал он, отметая недовольное ворчание учеников. – А они вам весьма пригодятся, когда вы попадете на службу в Небесный город. Нет ничего лучше для боя в тесных коридорах дворца, чем тактика обратного хвата. Разве что искусство быстрого выхватывания меча и молниеносного удара, но этому вам еще предстоит научиться…
Пока вонхва объяснял и показывал, как держать меч, Ким старательно запоминал, не упуская ни единой мелочи. Он уже знал, чем это закончится. Закончив с теорией, вонхва поставит всех в пары, и там кто-нибудь из мальчиков будет гонять его до тех пор, пока он не освоит прием, или не упадет от усталости. И хорошо еще, если удастся отделаться парой синяков и порезов. Сеннай как-то показал ему толстый кольцевой рубец на запястье и сказал, что в начале обучения Лиу нечаянно отрубил ему руку. Впрочем потом, следуя Шестому предписанию, он сам же и прирастил ее обратно. «Было так много крови, что я даже немножко испугался», – простодушно признался Сеннай.
Киму повезло – в первую пару ему поставили малыша Мика Аукана. Мечный бой был слабым местом южанина. Не особо напрягаясь, Ким щеголял красивыми атаками по всем правилам фехтовального искусства, заставляя малыша отскакивать и вертеться, шипя от злости, и пропускать один удар за другим. Вот меч коснулся его предплечья, вот хлопнул по шее… Будь на месте Кима другой ученик, южанин уже весь покрылся бы порезами, но Ким все еще не нарастил на сердце крепкий черепаший панцирь, и в последний момент либо останавливал клинок, либо поворачивал его плоской стороной.
Увидев в очередной раз лезвие, застывшее напротив его носа, Мик побагровел от бешенства и что-то провыл на своем родном наречии. Воздух над его головой завибрировал, и через мгновение над головой Мика, словно капюшон кобры, выступили из пустоты его боевые духи. Со стороны это выглядело так, будто над головой и плечами мальчика возник нимб из огромных черно-красных шевелящихся сколопендр. Словно за его спиной распахнулся жуткий веер, мгновенно превратив маленького бойца в отвратительного демона.