– Вот и прекрасно.
– Но почему? Он ведь от нас не отвяжется!
– Хочешь сорвать спектакль? Как бы княгиня ни мечтала о скорейшей премьере, она непременно отменит представление, если ее муж будет убит. А вот его несвоевременное недомогание, пожалуй, ее не остановит.
Сахемоти подошел к галерее, приподнял голову Ринго и заглянул в закатившиеся глаза. Потом взял тыкву и вылил ее содержимое в траву, оставив чуть-чуть на донышке.
– Он выведен из игры дней на десять, не меньше. А больше нам и не нужно. Отличный удар, младший брат. Если нам повезет, этот въедливый юноша и не вспомнит разговор с призраком. И уж наверняка забудет, при каких обстоятельствах потерял сознание. Подвыпил, споткнулся, ударился головой – с кем не бывает?
– А здорово ты придумал с этим призраком!
– Не скромничай, братишка, это целиком твоя заслуга. Даже я едва не поверил в него. Можно подумать, ты хорошо знал этого Имори.
– Я и знал. Он был другом и компаньоном нашего предателя– мокквисина. Они часто проворачивали вместе какие-то гнусные делишки. Пару раз я сопровождал мокквисина в Асадаль, а однажды Имори приезжал на север…
– Правда ли то, на что ты намекал мужу княгини, насчет Имори? Неужели действительно его прикончил Кагеру?
– Мокквисин здесь ни при чем. Когда убивали Имори, он был в Лесном Пределе. Но он знает, кто и почему его убил. Можешь его расспросить…хе-хе… если успеешь.
– Что ты затеваешь?
Анук кровожадно засмеялся. Сахемоти покачал головой.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты его прикончил. Он нам еще понадобится.
– Зачем? – Анук тряхнул головой. – Твой театр построен. Нет уж, теперь-то ты меня не остановишь! Как давно я мечтал об этом миге! Мокквисин сам себя погубил. Я был с ним так добр, подарил ему вторую жизнь, а он меня предал! Натравил на нас имперских демонов, подлец!
– Почему ты зовешь его предателем? Разве он клялся тебе в верности? Я бы назвал это попыткой мятежа.
– Какая разница!
– Принципиальная. За предательство жестоко и мучительно казнят. А за мятеж… наказывают.
– Жестоко и мучительно? – облизнулся Анук.
Сахемоти пожал плечами.
– Кагеру принадлежит тебе, ты и определяешь меру наказания. Ты в своем праве, Хоори. Я вмешиваться не стану.
Братья-боги прибыли в Репейники поздней ночью, при луне, не встретив по пути ни единого человека. Ни дорожная станция, ни прилегающая деревушка не спали. В каждом дворе горели фонарики, просвечивая сквозь зелень садов. На станции шла гульба, далеко разносились пьяные выкрики, стук барабанов и бренчание котты: наемные музыканты Кагеру праздновали первый день Голодных духов. Снаружи всё окутала холодная, зловещая темнота.
Едва заехав в ворота станции, Сахемоти почувствовал запах дыма пьяной травки. Херуки ждал их в пустом дворе – сидел на крыльце, покуривал. В темноте красной точкой тлел огонек его трубки.
– Что происходит? Сегодня после полудня прикатились княжьи слуги, искали монаха. Все Репейники вверх дном перевернули, каждый дом перерыли…
– На берегу искали? – спросил Анук, заводя лошадей в конюшню.
– Туда и побежали в первую очередь.
– И как, нашли?
– Конечно, нет. Покажи мне такого чародея, который позволит себя схватить десятку солдафонов! А почему ты спросил?
– Да потому что сейчас мокквисин на берегу.
– Откуда ты знаешь?
– А я всегда знаю, где он.
Анук хмыкнул и исчез под навесом конюшни.
– Я тоже решил, что он ушел на гору Омаэ, – сказал бог удачи, обращаясь к Сахемоти. – Так что стряслось-то? Солдаты, как ты понимаешь, нам ничего объяснять не стали.
– Обычное недоразумение, – ответил Сахемоти. – Всё уже улажено. Почти всё.
Вскоре во дворе появился Анук – с другой стороны дома, с булькающим вкусно пахнущим свертком под мышкой.
– Ну, пошли на берег? Ты, рыжий, тоже можешь пойти с нами. Увидишь кое-что интересное. Хотя нет, ты же слеп, как любой смертный…
Херуки никак не отреагировал на насмешки огненного демона. Он почесал в затылке и вопрошающе взглянул на Сахемоти.
– Может, все-таки расскажете? Ах, да, как же я забыл – «зачем рассказывать, если лучше увидеть своими глазами!»
– Точно, – невозмутимо подтвердил Сахемоти. – Пойдем с нами на берег, Херуки. Сегодня нам есть что отпраздновать.
Еще издалека, с вершины холма, они увидели на берегу костер и одинокую фигуру возле него. Сахемоти подумал, что на месте Кагеру он, пожалуй, рискнул бы и попытался сбежать. Хотя как знать – если мокквисин решился на бунт, вызвав демонов, у него, наверно, были в запасе какие-нибудь козыри. Что ж, самое время их выложить – другого шанса не будет…
Кагеру неторопливо поднялся, приветствуя богов. Особого испуга в его взгляде не было: то ли чародей хорошо владел собой, то ли еще не понял до конца, что ему угрожает. Анук был зловеще весел, Сахемоти, как всегда, спокоен и приветлив. Самый встревоженный и озадаченный вид был у Херуки.
– Как успехи? – спросил мокквисин Сахемоти, пока Анук с шутками и прибаутками раскладывал снедь. – Удалось ли раздобыть зеркало?
Сахемоти кивнул.
– Сейчас оно у Касимы. Его обещали доставить завтра.
– Я уж решил, что сегодняшний набег на Репейники связан с…
– Друзья-актеры! – громко провозгласил Анук, перебивая его. – Не начать ли праздновать? Давайте первым делом восславим моего старшего брата Сахемоти! Благодаря его непревзойденной выдержке и хитроумию…
– Сначала полагается почтить Голодных духов, парнишка, – заметил Херуки. – Забыл что ли, какой сегодня день?
– Духи подождут, – бесцеремонно сказал Анук. Держа в руке тыкву с самогоном, он перешагнул через костер и встал рядом с Кагеру. – Итак, я хочу восславить… Нет, извини, брат – придется подождать и тебе. Первым делом я добрым словом помяну Ринго Касима, доблестного борца с заговорщиками, вредителями и злобными колдунами. Благодаря его сыскным талантам открылось отвратительное предательство, которое едва не погубило всю нашу театральную затею… Сидеть!
Кагеру дернулся и быстро протянул руку к костру, но Анук схватил его за плечо и отшвырнул от огня.
– Что, захотел от меня избавиться, предатель? – прошипел он ему в лицо. – Так пусть твое желание сбудется. Сегодня, в день Голодных духов, я накажу тебя… разлукой со мной.
Неожиданно близко плеснула вода. Херуки подскочил, оглянулся и обнаружил, что в какой-то паре шагов от костра начинается море. В следующий миг морская гладь взорвалась клубком щупалец. Щупальца спрута опутали Кагеру и утянули его в темноту так быстро, что он не успел даже вскрикнуть. Вода сомкнулась над обоими, и тут же начала понемногу отступать. Анук повернулся к морю, плеснул ему вслед самогона из тыквы.