- Белла, - в очередной раз с укором произносил я, когда она вставала слишком резко с кровати или сама пыталась одеть куртку. От таких движений ее ребра и нога напоминали, что они сломаны, и Белла замирала и задерживала дыхание, ожидая пока утихнет боль.
Я старался оградить ее от лишних манипуляций, но не всегда мог оказаться рядом. Дома ей по большей стати приходилось справляться самой.
Чарли вернулся в Форкс через два дня после выхода Беллы из комы, ему надо было явиться на работу. Карлайл уверил его, что проследит за Беллой и перевезет ее домой при первой возможности.
Но здесь в Форксе, Чарли как будто подменили. Я улавливал, что он возлагал большую часть вины за случившееся на меня. Не то чтобы он открыто выражал враждебность, но стал относиться ко мне насторожено и прохладно. А еще со всей строгостью ввел контрольные часы для свиданий. В это время мы занимались с Беллой домашними заданиями, сидя на кухне, или смотрели ТВ, в общем, вели себя как послушные дети. Зато когда приходило время мне уходить, Чарли желал мне доброй ночи и закрывал дверь, а Белла гостеприимно распахивала окно на втором этаже и мы могли побыть наедине без вездесущего надзора ее отца.
После возвращения из Финикса Беллу нередко стали посещать неоправданные приступы паники. Сказывались последствия нападения вампира. Я заметил, что она стала чаще созваниваться с отцом и матерью, беспокоясь по малейшим пустякам. Если Чарли задерживался на работе или Рене опаздывала с письмом, Белла тут же бежала к телефону, чтобы увериться что с ними все в порядке.
А еще последние недели ее мучили кошмары, и она не находила себе места, метаясь по кровати, часто произнося имена Чарли и Рене. Она никогда не рассказывала, что ей снилось, а я и так знал, что именно. Это была та страшная игра в кошки-мышки, поставленная ищейкой с беззащитной жертвой в зеркальном зале. Все это я мог представить – я видел запись.
Неосознанно, в грезах, Белла в беспокойстве прижималась ко мне, а я обнимал ее и нашептывал, что все хорошо и это только сон. Почти всегда это помогало и она, расслабившись, уплывала в спокойные сновидения.
Но несколько раз, когда сны были особенно тяжелыми, Белла кричала от ужаса, и мне приходилось ее будить. В такие моменты я ощущал неизгладимое чувство вины за то, что не уберег ее. Это из-за меня в ее подсознании затаилось множество страхов, мешающих ей нормально отдыхать и восстанавливать силы.
Слабым утешением было то, что, произнося мое имя в объятиях Морфея, лицо любимой становилось умиротворенным и счастливым. Приятно было знать, что там, в ее мире фантазий, находясь со мной, ее никто не беспокоит и не пытается убить.
Я прекрасно понимал ее чувства и старался лишний раз не напоминать о событиях, произошедших в Финиксе. Человеческая память не вечна, я надеялся, что воспоминания Беллы о тех страхах скоро померкнут.
Элис права – надо отпустить и забыть. Тем более, я не собирался оставлять Беллу без присмотра впредь, а значит, подобное больше не повторится.
А вот с сестрой все было одновременно и проще и сложнее.
Во-первых, Элис стала желанной гостьей в доме Свонов, Чарли она нравилась, и он с нее пылинки сдувал за то, что она помогала заботиться о Белле в период реабилитации.
А во-вторых, у нас с ней несколько недель назад состоялась несколько неприятная беседа. Все то раздражение и злость, что накопились во мне за ее опрометчивый разговор с Беллой об обращении, я выплеснул на нее здесь, дома.
Она, как ни странно, была готова дать мне отпор и попросила Джаспера не вмешиваться, когда тот встал за ее спиной, оценивая угрозу, исходящую от меня.
- Эдвард послушай, - просила она, - Когда ты поймешь, что я дала Белле равный шанс выбирать. Теперь, когда она знает все, что ее ждет, она может объективно смотреть на вещи. А ты ее держал в неведении, как неразумного ребенка.
- Элис, тебе не кажется, что ты ввязалась не в свое дело. И нечего говорить, что вы с ней подруги. Это совсем другое! То, что происходит между ней и мной касается только нас и никого больше. Ты не имела права вмешиваться.
- Нет, имела, - отчеканила она и изменила резкий тон на поучительный, - Я же ради тебя старалась, ты, что не понимаешь? И хватит говорить о Белле, как о твоей собственности. По твоим словам, ты - ее единоличный владелец.
Я стушевался - она нашла брешь в моей броне. Я же не хотел быть тираном для любимой и вот сам не заметил, как стал им. Она же свободна и имеет права общаться со всеми, с кем пожелает.
Элис видя мое молчание, решила извиниться
- Я не сделала ничего, за что заслужила бы подобные упреки. Да, признаю, бегство Беллы я просмотрела, но, знаешь ли, трудно концентрироваться на будущем такого количества народа. Она была с нами, и я не ожидала от нее подвоха. Кто мог представить, что она может предпринять одиночную вылазку на гильотину.
Вот за это я попрошу у тебя прощения, во всем остальном я своей вины не признаю, и сам подумай на досуге – я оказала тебе огромную услугу.
- Я понимаю только, что после вашего разговора Белла уверена, что самое страшное для нее – это потерпеть трехдневную боль. И она буквально требует обратить ее! Она боится, что я не останусь с ней рядом из-за ее человеческой сущности.
- Ах, спасибо, что напомнил! А теперь еще раз попробуй меня убедить, почему ты поступил в Финиксе правильно и не позволил ей примкнуть к нашей семье.
- Потому что она может быть с нами, оставаясь человеком.
- Ты сам веришь в то, что говоришь? А если что-нибудь случиться и ты не сможешь этому помешать? Она может пораниться, и ты сам окажешься для нее опаснее, каждого из нас.
Я взвыл:
- Я же сдержался, Элис! Хватит возвращаться к событиям в танцклассе.
- Да, сдержался, в минуте от того, чтобы не убить ее окончательно, - она помолчала секунду, не осмеливаясь договорить свою мысль, но решила, что лучше сразу все выяснить, - Эдвард, я не хотела делать тебе больно, но это правда. Ты же знаешь, что я отлично определяю время свершения виденных мной событий, и если бы ты перестал пить ее еще тридцать секунд, все было бы кончено. Тогда даже яд вампира не смог бы вернуть ее в наш мир!
Я почувствовал, что она как будто ударила меня в солнечное сплетение, так больно стало от этого ее признания.
Но я нашел силы вернуться к разговору, хоть и растерял уже почти весь запал:
- Но это не меняет главного! Ты хотя бы подумала, какие последствия повлечет твоя искренность? Что это будет значить для меня и для наших отношений с ней?
- Нет, Эдвард! В первую очередь я думаю о Белле. И я догадываюсь, что она чувствует. Ты – бессмертен и вечно молодой, а у нее в запасе несколько десятков лет, причем она постоянно меняется и стареет. Поставь себя на ее место! Она любит тебя и хочет быть с тобой, поэтому и настаивает на обращении. А ты слепец и ничего не замечаешь! Ты упорно стоишь на своем и не хочешь понять ее настойчивость.