Камохин еще раз посмотрел в бинокль на приближающийся табун. Животные были высокие, длинноногие, гнедой масти, похожие на лошадей, но более грациозные. Они неслись во весь опор, не спасаясь бегством, а наслаждаясь своей силой, получая удовольствие от быстрого, похожего на стремительный полет бега. В табуне было не меньше полутора тысяч голов. И в принципе Ковач был прав – эти грациозные животные втопчут их в дорожные плиты, даже не заметив, что произошло. Но возвращаться назад, как предлагал Орсон, значило бы потерять еще один день. Вернувшись в лес, они не успеют добраться засветло до стены.
– Почему ты думаешь, что нужно идти вперед? – спросил стрелок аборигена.
– Это испытание, – ответил мункумболе. – Камень, катящийся навстречу путнику, идущему в Страну Совершенства. До цели дойдет тот, кто не испугается. Если мы сейчас повернем назад, то, когда вернемся, нам снова помешает этот же табун, несущийся в обратную сторону. Или что-то другое не позволит нам пройти.
– Но здесь нет стены с нишей, в которой можно укрыться, – заметил Зунн.
– Табун диких животных – это тоже не катящийся камень, – ответил на это Ной. – Легенда – это всего лишь набор архетипов, за которыми скрыта истина.
Зунн сделал вид, что ему в глаз попала капля дождя – абориген умело отразил его выпад его же оружием.
– Идем вперед! – решительно заявил Камохин.
Квестер не мог назвать точную причину, но он был уверен, что шаман прав. Может быть, потому что Ной всегда говорил очень спокойно и не менее уверенно. И еще ни разу не ошибся. Случай с «серым» – не в счет, тогда он их всех намеренно провел. А может быть, стрелку и самому не хотелось возвращаться в лес – ему там не нравилось. В поле, где все было видно аж до горизонта, Камохин чувствовал себя куда как увереннее, нежели среди закрывающих обзор деревьев и папоротников.
– Ты соображаешь, что делаешь? – встал у него на пути Штраусс.
– Да. – Камохин попытался обойти наемника, но тот схватил его за руку.
– Мы не пойдем!
– Как хотите. Но ждать вас я не стану.
Штраусс наклонил голову так, что вода с полей его шляпы потекла Камохину за шиворот. Квестер зябко поежился.
– Послушай, я отвечаю за своих людей, – тихо произнес Штраусс.
– Я тоже, – заверил его Камохин.
– Они не поймут, если я прикажу им идти вперед, под копыта несущихся лошадей… Ну, или кто они там?
– Поступай, как считаешь нужным.
– Хорошо. – Йозеф отпустил руку стрелка. – Мы возвращаемся! – заявил он во всеуслышание. – Кто хочет, может присоединиться к нам!
– Ты уверен, что нужно идти вперед? – спросил у Камохина Орсон.
– Да, – коротко кивнул тот.
– Ты сумасшедший. – Биолог чуть откинул голову назад и наклонил ее к левому плечу, как будто в таком ракурсе Камохин становился ему понятнее. – Это я тебе как врач говорю!
– Мне это и мама говорила. Ты со мной?
– Разумеется.
– Сэр!.. – чуть наклонив голову, обратился Штраусс к Зунну.
– Я иду вперед! – не дослушав, заявил ученый.
– Это неразумно.
– Я всю жизнь изучал легенды… В конце концов, это я всех привел сюда… Поэтому я считаю… Я уверен, что нам и дальше следует действовать, руководствуясь тем, что говорится в легендах.
Судя по выражению лица Зунна, по тому, как он то и дело нервно смахивал кончиками пальцев капли с бровей, а затем быстро проводил ладонью по лицу, он вовсе не был уверен в том, что говорил. Но он принял решение и не собирался от него отступать.
– Сэр, я отвечаю за вашу безопасность!
– Я иду с квестерами. А вы, герр Штраусс… – Зунн взмахнул руками, как будто держал в них метелки. – В общем, я освобождаю вас от участия в экспедиции. У меня нет к вам никаких претензий, вы отлично себя проявили… Но я не имею морального права заставлять вас делать то, что вы считаете ошибочным. Всего хорошего, герр Штраусс.
Зунн коротко поклонился, развернулся на носках и побежал догонять уже ушедших вперед квестеров и аборигенов.
– Возвращаемся? – спросил Струк.
– Хочешь оказаться под копытами лошадей! – раздраженно рявкнул на него Штраусс.
– Чего ты рычишь?.. – обиделся Струк. – Я ведь только спросил.
Он достал тубу с «Гринером» и кинул в рот пару таблеток.
– Кто-то считает, что я не прав?
Штраусс тяжелым взглядом обвел подчиненных. Никто глаз в сторону не отвел, но и возражений тоже не последовало.
– За мной.
Подкованные ботинки наемников зацокали по плитам дороги, по которым они уже однажды прошли.
Никто не любит возвращаться с полпути. Но что поделать, если порой это самое правильное решение. Ну, или, по крайней мере, кажется таковым.
– Знаете, о чем я сейчас думаю? – спросил Зунн, догнав Брейгеля.
– Признаюсь честно, нет, – ответил квестер.
Хотя, если совсем уж начистоту, Брейгель был почти уверен, что Зунн прикидывает, правильно ли он поступил, отправившись с ними, а не с наемниками.
– Я пытаюсь представить, как может выглядеть ниша в стене, если стены нет? – Зунн быстр слизнул каплю дождя, повисшую на губе, и озадаченно покачал головой.
– Бамалама, Генрих! – изумленно воскликнул Брейгель. – Да это же просто дзен какой-то! Ну, и какие мысли на сей счет?
– Ну, вообще-то никаких, – смущенно улыбнулся Зунн. – Ничего не могу придумать.
– Нужно не искать ответ, а почувствовать его.
– Почувствовать?
– Ну, да. Вот, смотри, тебя кусает комар – что ты делаешь? – сразу же прихлопываешь кровопийцу ладонью. Еще даже не успев понять, что это было. И только потом ты понимаешь, что прихлопнул комара, который тебя укусил. С дзенским коаном следует поступать примерно так же. Нужно сконцентрироваться на нем, но не пытаться найти ответ, а дать ответу возможность самому отыскать тебя!
– Как-то все это очень уж мудрено, – задумчиво произнес Зунн.
– Ну, истина вообще непростая штука, – заверил его Брейгель.
Стрелок поднял бинокль и в очередной раз посмотрел на быстро приближающийся табун. Он был уже так близко, что можно было отчетливо рассмотреть отдельных животных. Они и в самом деле были похожи на лошадей. Если бы только не одно весьма примечательное отличие.
– Бамалама, Док!
– Бамалама, Ян! – словно эхо отозвался Орсон. – Не нервируй меня! Прошу! Я и без того слишком нервный!
– Док, ты видел, что за звери несутся на нас?
– Да, видел – их очень много.
– Ты не понял, Док!..
– Я все отлично понял, но сейчас совсем неподходящее время для того, чтобы заниматься систематикой. Я нервничаю, понимаешь?