«Хозяйка Похъёлы не солгала мне! — проревел Медведь, размахивая когтистыми лапами. — Теперь я точно не дам тебе уйти!»
Рев медведя нес в себе злые чары: воины Калева попадали на землю, выронив оружие, и лишились сознания от ужаса. Один Калева не растерялся. Он заткнул себе уши двумя пучками мха, призвал Небесную Жену Ильматар и ударил медведя кулаком в переносицу!
Медведь со стоном свалился на землю и принялся скрести землю когтями. Из его пасти хлынула черная кровь. Чары спали с воинов, и они начали подниматься с земли. «Скорее, пригвоздите его к земле и навалитесь на копья!» — закричал Калева. Затем он выхватил из сапога охотничий нож, распорол Медведю грудь и вырвал сердце. «Отдай мне сердце!» — заревел Медведь, извиваясь, как щука на крючке. Воины на этот раз не дрогнули, навалившись всем телом на копья. А Калева положил сердце на плоский камень, порезал на кусочки и съел. И пока он ел его, Медведь вырывался и кричал страшным голосом. Когда же закончил Калева свою трапезу, Медведь издох. После этого воины освежевали тушу, развели костер, нажарили себе сладкой медвежатины и наелись досыта.
Когда Хозяйка Похъёлы узнала о гибели Медведя, она насмерть перепугалась. Три дня и три ночи думала она, что же ей делать. А дружина Калева перешла через горы и вступила в пределы Похъёлы. На третий день Хозяйка Похъёлы обернулась крылатым чудовищем и полетела в мрачный Хорн, Ледяной Ад, к своей матери Калме за советом.
Мать встретила ее в снежном чуме, чья крыша — беззвездное небо, а двери ведут прямо в страну мертвых. Она сидела у очага, где горело черное пламя, и гадала на костях косатки, и были у нее одна рука, одна нога и один глаз. Хозяйка Похъёлы рухнула ей в ноги и завопила: «Злодей Калева разоряет мою страну! Он похваляется, что захватит мое гнездо и возьмет меня в младшие жены! Что же мне делать, мать?»
«Как — что? — отвечала ей Калма. — Выходи-ка ты за него замуж!»
Сказитель сделал паузу. Слушатели весело загомонили.
— Мать объяснила Хозяйке Похъёлы: «Сейчас никто на свете не способен справиться с Калева. Пусть он погуляет по твоим владениям, потешит своих воинов. Пусть они получат все, что хотят, не встречая отказа, — и рано или поздно уйдут восвояси, ибо Похъёла создана мною не для людей».
«Но они придут опять!»
«Пусть возвращаются. Их тут будут ждать. И тогда Калева убедится, что возвращаться могут не только живые, но и мертвые. Ибо нет в этом мире ничего сильнее Калмы!»
Она раскинула кости акулы, вгляделась в них, улыбнулась и сказала:
«Там, на берегу Иматры, белеют кости огромной щуки. Там, у озера, висит на сосне волчий череп. Там, в скалах, ветер носит пепел старого медведя, останки которого Калева сжег и разбросал по земле. Но их духи все еще близко. Они полны злобы и жаждут мести. Из века в век они будут преследовать потомков своего убийцы. Призови их, следуя обряду, который я тебе дам, и не пожалеешь».
«Научи меня этому обряду! — радостно воскликнула Хозяйка Похъёлы».
И мать научила ее.
И случилось все так, как сказала Калма. Калева вошел в Похъёлу, не встречая препятствий. Сама Хозяйка вышла ему навстречу и поклонилась ему. В те времена она была еще молода и красива, и Калева охотно породнился с ней. Целую зиму он провел в Похъёле, а весной ушел с дружиной на юг, сгибаясь под тяжестью даров. А Хозяйка, проводив его, сразу же совершила данный Калмой обряд и призвала духов Щуки, Волка и Медведя, и превратила их в Трех Хийси.
Первая — Щука Хийси, которая сторожит водяные пути на север. Размером она больше ладьи, из ее пасти с загнутыми зубами вырваться невозможно, удар ее хвоста переворачивает лодку. Она утягивает под воду детей, которые купаются в запрещенные дни, и рыбаков, заходящих в северные воды дальше установленных границ. Но особенно она ненавидит потомков Калева.
Второй — Волк Хийси, страж лесных путей, огромный, серый и красноглазый, свирепый, прожорливый и хитрый. Зимой и летом он рыщет вдоль границы Похъёлы, хватая неосторожных охотников и выслеживая Калева и его потомков.
Третий — Медведь Хийси, Когтистый Старец, самый опасный из всех. Он сторожит единственный путь в Похъёлу, в надежде, что когда-нибудь через его владения пройдет Калева или его потомок. И тогда Медведь наконец сожрет его и обретет бессмертие.
Хозяйка Похъёлы потирала руки от радости, поджидая Калева с новым набегом. Но прошел год, другой, Три Хийси губили рыбаков и райденов, а герой все не появлялся. И наконец однажды Хозяйка поняла, что Калева обманул ее, — он не вернется в Похъёлу никогда. В отчаянии она взяла свою гадательную чашу и решила разыскать его колдовством. Но Калева и сам был великий чародей. Он явился к ней и, взглянув из воды, сказал:
«Вижу, ты укрепила границу, поставила демонов на ее охрану? Вот и прекрасно. Я не трону тебя, пока ты о ней помнишь. Но только попробуй ее пересечь!»
С тех пор граница Похъёлы стоит нерушимо. А единственное на свете, чего боится Хозяйка Похъёлы, — это Калева и его потомки, народ карьяла.
Последний раз тренькнула струна. Сказитель замолчал и утомленно сел на колоду. Слушатели загомонили, захлопали в ладоши.
— А что Калева? — крикнул южанин-купец. — Что с ним потом стало?
— Калева? — Саами поднялся и широко развел руками, словно обводя небо и землю. — Взгляните на ночное небо и увидите четыре звезды — Меч Калева. В конце лета в небе вспыхивают зарницы — Огни Калева. Посмотрите на одинокие валуны в лесах — в древние времена их, забавляясь, разбрасывал Калева. Он везде и никогда не прейдет. Он воистину бессмертен!
Ученики, поняв, что песня закончена, поднялись на ноги и пошли по кругу собирать подношения, пока народ не успел разбежаться. В берестяные лукошки посыпался речной жемчуг, летние беличьи шкурки и мелкие серебряные монеты.
— Славная песня, вот только конец какой-то непонятный, — проговорил Ахти, вставая на ноги и потягиваясь. — Звезды, камни…
— И не только конец, — задумчиво сказал Ильмо. — Сдается мне, этот саами знает про Калева побольше, чем мы, его потомки. Пошли-ка, поговорим с ним.
Выждав, пока толпа вокруг сказителя поредеет, друзья подошли поближе. Ильмо встал у саами за спиной и кашлянул. Рунопевец, занятый разговором с каким-то купцом, медленно развернулся. На вид ему было лет шестьдесят. По одежде и повадкам он напоминал скорее торговца, чем чародея-рунопевца. Однако от Ильмо не укрылись сизые морозные ободки вокруг его зрачков — знаменитый «вороний глаз», которым славились саамские нойда. Обладатель таких зрачков, даже не будучи колдуном, с легкостью мог навести порчу на обычного человека. Ильмо снова вспомнил свой сон про саамского колдуна, бросил быстрый взгляд на его ногти и вздрогнул: на каждом ногте была нарисована руна. Но, присмотревшись, он понял, что это не те руны, которые приснились ему накануне, а обычные, охранные: от хийси, от зверя, от порчи товара, от кражи и разбоя, от лесного пожара и речного разлива, — те руны, которые вырезали себе многие саамские купцы, отправляясь с обозом в далекий путь. «Вроде не тот», — с облегчением и непонятным разочарованием подумал он.