– Несомненно, – отозвалась Моргейна, глядя, как незнакомцы уводят Артура прочь.
«Мне ни в коем случае нельзя терять голову. Нужно считать удары сердца, чтоб следить за ходом времени. Надо следить за дорогой – или я попаду в паутину собственных чар…» И она собралась с духом, готовясь к встрече с королевой.
Статная королева была все такой же – вечной и неизменной; но все же она чем-то походила на Вивиану, словно они с Моргейной были близкими родственницами. И она действительно обняла и поцеловала Моргейну, словно родственницу.
– Что заставило тебя по доброй воле явиться на наши берега, Моргейна Волшебница? – спросила королева. – Твой рыцарь здесь. Одна из моих дам нашла его… – Королева взмахнула рукой, и Акколон оказался рядом с ними. -… нашла его в тростниках. Он заблудился в тумане и бродил вдоль Озера…
Акколон схватил Моргейну за руку; его рука была теплой и сильной – настоящей… Однако теперь Моргейна даже не могла сказать, находятся ли они под открытым небом или в каком-нибудь замке, стоит ли стеклянный трон королевы посреди величественной рощи или в огромном сводчатом зале, превосходящем своим великолепием даже камелотский зал Круглого Стола.
Акколон преклонил колени перед троном, и королева возложила руки на его голову. Потом она взяла рыцаря за запястье, и змеи словно бы зашевелились, принялись извиваться – а потом переползли на ладонь к королеве, и та принялась, играя, рассеянно поглаживать их синие заостренные головы.
– Ты сделала хороший выбор, Моргейна, – сказала королева. – Думаю, он никогда тебя не предаст. Слушайте меня. Артур хорошо попировал, а когда он ляжет…
Еще один взмах руки – и стена распахнулась. И в бледном свете Моргейна увидела Артура; он спал, положив голову на руку – а другой рукой он обнимал юную девушку с длинными темными волосами. Судя по облику, она вполне могла быть дочерью королевы – или самой Моргейны.
– Он, конечно же, думает, что это ты и что все вокруг – всего лишь сон, насланный нечистым, – с улыбкой заметила королева. – Он потому-то и ушел столь далеко от нас, что полагает, будто должен стыдиться самого заветного своего желания… Ты об этом не знала, моя Моргейна, моя милая?
Моргейне почудилось, будто она – словно во сне – слышит ласковый голос Вивианы.
– Так спит король в объятьях той, кого ему суждено любить до смерти… А что же будет, когда он проснется? Ты заберешь Эскалибур и бросишь Артура на берегу, чтобы он вечно искал тебя в тумане?
Внезапно Моргейне вспомнился скелет коня, лежавший под сенью волшебного леса…
– Нет, только не это, – содрогнувшись, произнесла она.
– Тогда ему придется остаться здесь. Но если он и вправду столь набожен, как ты говоришь, и примется читать молитвы, чтоб избавиться от наваждения, все это развеется. Он потребует вернуть ему коня и меч – что нам тогда делать, леди?
– Я возьму меч, – мрачно сказал Акколон. – И пусть Артур попробует его у меня отобрать.
Тут к ним подошла темноволосая девушка, и в руках у нее был Эскалибур, спрятанный в ножны.
– Я забрала это, пока король спит, – сказала девушка. – А он во сне назвал меня Моргейной…
Моргейна прикоснулась к рукояти меча, изукрашенной драгоценными камнями.
– Дитя, подумай хорошенько, – сказала королева. – Быть может, лучше будет прямо сейчас вернуть Священную реликвию на Авалон, – и пускай Акколон начнет свой путь короля с тем мечом, который сумеет добыть?
Моргейна задрожала. Внезапно ей показалось, что зал – или рощу, или чем бы это место ни – являлось – окутала тьма. Спящий Артур лежал у ее ног. Или он все-таки находился где-то вдалеке?
Но Акколон протянул руку и схватил меч.
– Я возьму Эскалибур и ножны, – заявил он. Моргейна опустилась перед ним на колени и прицепила священный меч к поясу Акколона.
– Да будет так, любимый… Носи его с большей честью, чем тот, для кого я сделала эти ножны…
– Да не допустит Богиня, чтобы я когда-либо предал тебя. Уж лучше я умру, – прошептал Акколон. Голос его дрожал от волнения. Он поднял Моргейну и поцеловал. Так они стояли, приникнув друг к другу, пока мрак ночи не начал рассеиваться. Королева улыбнулась – насмешливо, но доброжелательно. И от этой улыбки их словно окружило сияние.
– Когда Артур потребует меч, он его получит… и некое подобие ножен тоже. Но эти ножны ничуть не помешают его ранам кровоточить… Отдай меч моим кузнецам, – велела королева девушке, и Моргейна уставилась на них, словно во сне. Неужто ей пригрезилось, что она опоясала Акколона священным мечом?
И королева и девушка ушли – и Моргейне почудилось, что они находятся в огромной роще, и настало время зажигать костры Белтайна, и Акколон заключил ее в объятия, как жрец – жрицу. А потом они стали просто мужчиной и женщиной, и Моргейне казалось, что время остановилось, что их тела слились, что у нее не осталось ни собственных сил, ни собственной воли, и поцелуи Акколона обжигали ее губы огнем и льдом… «Ему предстоит встретиться в поединке с Королем-Оленем, и я должна подготовить его…»
Но как же так вышло, что они лежали в роще, и священные символы покрывали тело Моргейны, юное и нежное, и он накрыл ее тело своим, и вошел в нее – и Моргейна почувствовала рвущую боль, как будто он снова взял ее девственность, целую вечность назад отданную Увенчанному Рогами? Неужто для него она снова стала девой, словно и не было всех этих лет? Почему ей видится над его головой тень оленьих рогов? Кто этот мужчина, которого она держит в объятиях, и что их связывает? Он застыл в изнеможении, придавив Моргейну своей тяжестью; дыхание его было сладким, словно мед. Моргейна ласкала и целовала его, и когда он слегка отодвинулся, она уже не осознавала, ни рядом с кем она лежит, ни того, золотом или вороновым крылом отливают волосы, касающиеся ее лица. Маленькие змеи осторожно проползли по ее груди, розовой, нежной и полуоформившейся, почти что детской. Синие змейки обвились вокруг сосков, и это прикосновение пронзило Моргейну болью и наслаждением.
А потом Моргейна поняла, что, если бы она и вправду того пожелала, время пошло бы вспять и замкнулось в кольцо, и она могла бы вновь выйти из пещеры вместе с Артуром, и навеки привязать его к себе, и ничего бы тогда не случилось…
Но затем она услышала, как Артур громко требует свой меч и проклинает колдовство. Моргейна смотрела на проснувшегося Артура – казалось, будто она взирает на него откуда-то издалека, с высоты, таким маленьким он казался, – и понимала, что их судьба, их прошлое и будущее, находится в его руках. Если бы он смог принять то, что произошло между ними, если б он позвал ее и попросил остаться с ним, если бы сумел признаться самому себе, что лишь ее он любил все эти годы, и сказал, что никто больше не встанет между ними…
«Тогда Ланселет получил бы Гвенвифар, а я бы стала королевой Авалона, и у меня был бы сын от моего супруга, и он бы стал Королем-Оленем, и пал в свой черед…»